Оглянувшись, Эрик понял, что знает, где он. Это был задний двор пансиона, с маленькой церквушкой в глубине. Церквушка напоминала одну из башен старого готического собора – узкая, с витражным кругом на самой вершине и высоким тонким шпилем, заканчивающимся крестом.
Звуков вокруг не было совсем, только теплота весеннего вечера и предзакатная сонливость природы. Он решил зайти внутрь. Там было пусто, даже заброшено. Стулья, которые совсем не подходили на роль скамеек для моления, были сложены гигантскими стопками где попало, как после концерта. Казалось, здесь можно спрятаться, и тебя никто никогда не найдёт.
– Эй, дружище, ты что тут делаешь?
«Как же не найдёт, ага! Гад ползучий…»
Конечно, в дверях стоял Флеш.
– Гуляю, – ответил Эрик, переводя дыхание.
– Я так и понял, – кивнул его старый знакомый. – Тебя никто не обидел? – кивок на его руки.
– Никто, – так же спокойно.
– Да-да. Кстати, осторожнее с этой твоей новой подружкой. Это племя всегда находит, что ищет.
– Это твоё племя?
«Раз уж мы во сне…»
Флеш прищурился.
– Нет. Я работаю сам по себе.
Раздался грохот захлопываемых железных ворот.
– Флеш! – крикнул женский голос снаружи. – Торопись, чёрт возьми!
Оба парня выскочили на улицу. Картина снова сменилась. За воротами, ведущими из основного двора пансиона, теперь ярким заревом горел закатный лес. Фигура человека в плаще на фоне леса была чёрной и резко контрастировала, внося в прекрасную картину нотки беспокойства.
Флеш хлопнул Эрика по плечу.
И Эрик снова остался один.
* * *
В комнату он вошёл как раз под звук мерзкого будильника.
«Вот так, мне уже пора проснуться, – подумал он и задрал рукав повыше. – И не только ото сна».
На руках – на обеих – виднелись ровные полоски ожогов в районе запястий. Явные полоски, которых ещё вчера не было видно, но давным-давно зажившие. Он точно что-то знает о браслетах. Это факт. Выходит, слова Матильды, кем бы она ни была, – правда? Значит, сами браслеты существуют? Или существовали. Те же самые ли это браслеты, что в этой треклятой легенде о народце – идеалах? Возможно, да. Значит, «охота на браслеты» – тоже правда. То есть и Флеш не обманул его.
Остаётся озвучить самый страшный вопрос: как со всем этим связан он, Эрик?
Мир вокруг него словно бы включил «резкость». Скорее всего, Кевин сказал разумные вещи: раз сам Эрик не знает, кем и чем он был до потери памяти, то не имеет смысла упускать шанс всё узнать, пусть даже это и страшно, и необычно, и страшно необычно.