В кабинете раздались плохо скрываемые смешки, но Эрик расслабился.
– Не запланировал, но блок философии будет оценен дополнительным баллом.
* * *
Закат был прекрасен, и даже не хотелось выходить из класса, чтобы не пропустить ни минутки алых лучей. Студенты высыпали на сумеречный свет, толкаясь в воротах. Все спешили домой.
Дом.
Эрику стало тоскливо. Нахлынули чувства, никогда ранее его не терзавшие. Что у него за дом? У всех в жизни он есть, в той или иной степени, но он свой потерял вместе с памятью, и встреча с прошлым – восстановит ли она его дом?
В дверь поскреблись. Вошла Ева. В лучах заката её медные волосы казались тёмными, большие печальные глаза блестели, как будто она плакала. Зайдя в кабинет, она закрыла за собой дверь и оперлась на неё спиной.
– Джонни, – ласково произнесла она. – Я тебя обманула. Прости…
Эрика накрыло волной нежности.
Дом там, где твоё сердце. А его сердце было рядом с Евой, всецело и безраздельно.
Он ждал у своего стола, гадая, что она скажет дальше, и не делая попыток к ней приблизиться.
– Я знаю кое-что про браслеты… – печально продолжила она, опуская свои огромные блестящие глаза вниз и теребя подол платья.
– Почему ты мне соврала?
– Я не хотела тебе врать, я хотела тебя защитить, Джонни. Но ты всё равно узнаешь правду, так лучше уж от меня.
Она подошла к нему вплотную, и он, ощутив её тёплое дыхание на щеке, приобнял девушку.
– Я могу тебе рассказать кое-что об последних идеалах… Они были здесь, в Луунвиле… Она была здесь, – прошептала Ева ему на ухо.
– Когда это было? Расскажи мне.
– Это было, когда сгорел пансион. Если говорить правду, когда враги спалили пансион дотла…
– Что? Но… Кевин никогда не говорил мне…
– Никто в Луунвиле не любит вспоминать этот пожар, особенно Кевин, и его трудно в этом винить. Тем более сейчас ему нужно быть максимально осторожным, чтобы история не повторилась.
– С чего ей повторяться?!
Ева вздохнула и, взяв его за запястья, развернула руки ладонями вверх.
– Возможно, идеалы снова здесь.
В этот момент произошло сразу несколько вещей.
Во-первых, мир изменился.
Время словно бы замедлило свой ход, а затем – резко обернулось вспять, как карусель, завертевшаяся в обратном направлении, но на безумной скорости.
Во-вторых, голову Эрика пронзила резкая боль, такая сильная, что он рухнул на пол, держась за виски руками. В глазах потемнело.