– Победитель соревнования известен заранее, – просипел Иоанн, бледный, почти рахитичный, с тонкими длинными пальцами и высоким нервным лбом юноша. – Как и проигравший. В чем веселье?
– Нас четверо, – не терял энтузиазма Лука, – каждый выберет себе склон для подъема, мы пойдем разными путями. Кто придет первым, тому помогает Бог, тот лучше остальных несет свой крест. Ну? – молодой человек поигрывал от нетерпения мышцами и не мог устоять на месте. – Я выбираю последним. Давай, Матфей!
Толстяк рукавом вытер пот со лба и, еще раз оценив обстановку, сказал:
– Я пойду по тропинке, другого пути наверх у меня нет.
– Отлично, – Лука похлопал товарища по плечу. – Теперь ты, Иоанн.
Иоанн посмотрел на южный склон горы, обильно усеянный низкорослым кустарником и редкими, выделявшимися на общем фоне черно-зелеными свечками кедров. Северная сторона представляла собой ледник, бело-серым, сверкающим языком сползавший к самому подножию.
– Я, пожалуй, выберу этот, – Иоанн ткнул пальцем в сторону кедров.
– Здорово, – подхватил неунывающий Лука. – Марк, дружище, осталось два варианта.
– Один из которых не виден отсюда, – буркнул Марк, разминая цепкие жилистые пальцы. – Не люблю холода, выберу неизвестность.
– Что ж, господа, – рассмеялся Лука, – выбор сделан, смело вперед, и… встретимся у врат новой жизни.
***
Набив пузо до отвала, ключник, по традиции, решил вздремнуть часок-другой, пока монахи молятся в кельях, а служки готовятся к вечере, но, вспомнив о четверке «отважных» (он довольно улыбнулся) внизу, слегка изменил свое обыденное расписание и проследовал мимо стога с душистым сеном, служившим старику опочивальней, прямиком к воротам.
Изменения, произошедшие в картине мира, несколько озадачили его: обычным путем, по тропинке, протоптанной столетие назад, на штурм вершины в полном одиночестве отправился жирдяй, этакий бочонок с вином на коротких пухлых ножках. Остальные разбрелись по сторонам света и полезли на гору каждый своим маршрутом.
«Веселая у меня будет сиеста, какой уж тут сон», – потер руки ключник и заспешил наверх по узкой скрипучей лестнице в маленькую смотровую башенку над самыми воротами.
…Матфею действительно приходилось несладко: шаг, отдых, шаг, отдых – решение, принятое впопыхах, всегда несет тяжелые последствия. С раннего детства, поставленный отцом на обрезку подошв, он, склонный к полноте, вместе с умением лихо управляться сапожным ножом получил и сидячую работу, по десять часов в день, и пока соседские мальчишки гоняли палками скворцов и бегали нырять в холодную реку, Матфей-сапог (так прозвали его сверстники), орудуя своим инструментом, копил опыт ремесленника, а заодно растил и собственное седалище. «Терпение – вот твой главный козырь», – твердил неустанно отец, «Терпение есть высшая благодетель», – вторила мужу матушка, «Терпение одолеет любой подъем», – уговаривал сейчас себя Матфей, и сверкающие стены монастыря медленно, но неумолимо приближались.