Воспоминание померкло и исчезло.
Гранд огляделся, и у него возникло ощущение дома. Это было реальное ощущение, а не призыв или ловушка. На первый взгляд планета казалась приветливой. И он надеялся, что однажды, он станет здесь священником, если захочет, конечно, а его военный опыт ему не помешает, а даже поможет в святом деле, ведь по ощущениям у них здесь до крайности все запутано. Он будет выбирать, как мыслящее существо между добром и злом, истиной и ложью, между мастерством и неуменьем! Как это делается во Вселенной всюду, кроме Системы дронов. Выбор будет растить в нем что-то важное. Он это точно знал. Здесь можно ошибаться и при этом оставаться в живых. Что ж, он будет по мере сил исправлять свои ошибки. Его усилия, а не сухая комиссия будет определять его жизнь. Ах, какая комиссия эта комиссия!
И еще один подарок от неумолимых дронов: здесь такому, как он, не запрещено любить! И я попробую любить без оглядки…
(Передано на хранение в информационные банки кадрового учета Комиссии Лояльности.)
. . .
Шло время. Он, как и все на Земле, играл разные роли. В иные времена самозабвенно, а бывало и с неохотой. Но одно оставалось неизменным. Глядя на багровое зарево у горизонта, он чувствовал смутную тревогу, но не понимал отчего стеснено его сердце. Он метался. Что ему делать? Бунтовать? Или терпеть и ждать? Только вот чего ждать? Возможно, чего-то важного, родного…
В такой момент он не знал, что будет правильнее: молиться за этот мир или любоваться его красотой. Или быть может это одно и то же?
Мать ушла. В доме воцарилась тишина. Чтобы не скучать, он наполнил гостиную голографическим образчиком ландшафта, и добавил в него себя, облаченным в военную форму. Секретность, которую приходилось соблюдать, придавала его игре особое очарование. Игра в войну была его тайным хобби. Однако мать не одобряла его увлечения. Мальчик знал об этом, и чтобы не огорчать ее, устраивал свои сражения лишь тогда, когда оставался в доме один. Он отошел к стене, чтобы полюбоваться на свою работу. Его верный друг Трег, склонив голову на бок, принюхался, ведь детей вдруг стало двое. Но от двойника малыша не пахло, и зверь, протестуя против бездарной подмены, задрав и так высокий зад, полез под стол. Там он отчаянно зевнул, и, уронив массивную голову на передние лапы, притворился спящим. Мальчик рассмеялся. Он знал, что зверь не спит. Что он просто на свой звериный манер отправил ему послание: пора де делом заняться, иначе заработаем выговор от матушки! Еще посмеиваясь, правда, уже не так весело, ребенок нехотя полез по боковой лесенке на детский стульчик, который был впору его небольшому тельцу, и, посмотрев на скучную книгу, вздохнул. Однако сделав подготовительный тренинг, с которого начинались учебные занятия на этой планете, мальчик ощутил, что начинает мыслить ясно, а дальше проснулось и любопытство. И он не заметил, как приник к странице уже алчущий знаний. А зверь, понимая, что приказ хозяйки был исполнен, ненадолго погрузился в сон.