И вскоре я вспомнил, что такое со мной не впервые…
… и сразу за этим сквозь бессмыслицу моего бытия я услышал призыв. И это значило, что чья-то воля чего-то от меня добивалась. Но вот незадача, я не желал ей подчиняться!
Свобода! Полет! Только это сейчас было ценно!
Ведь только я могу решить, каким мне быть и для чего существовать!
Однако несмотря на это свое неприятие назойливого призыва, мне все же хотелось выяснить, а кто же его отправил. Кто этот мой неуловимый противник?
И мое любопытство одерживает верх над моим же упрямством. Я все еще сопротивляюсь, но уже вяло. Мысленно опускаю руки и безвольно принимаю посыл. И сразу, как пощечина, в моем опустошенном сознании взрывается картина: черные дома тянутся ввысь матовыми крышами. Багровое зарево, отражаясь в глянцевой мостовой, заполняет все небесное пространство. Это видение совершенно статично, но оно меня манит. Манит пульсацией жизни, по которой, оказывается, я успел соскучиться. Я знаю, что это ловушка. Что некто или нечто играет на самом моем сокровенном, что я берегу в своей душе, стонущей от бремени прожитых лет. Да Бог с ним! Все мое в любом случае останется при мне! И у меня теперь есть огромное желание! Я хочу домой!
И я потянулся к видению, а значит к прошлому и очередному повтору… несчастий!
Жалящий поток снова терзает мое тело. Оно мне отвратительно! В нем нет настоящей жизни и не будет потом. Давящая тяжесть, которой я так не желал и страшился, снова обнимает меня, и тогда я захлебываюсь болью, которая приглушенной будет преследовать воина – смертника не только сейчас, но и потом, то есть все предоставленное время жизни. Я об этом знаю, я этого страшусь, но я на это уже согласился… Там! И я указал перстом вверх. Так как снова владел своим телом!
– Никогда не видел этакий многозначительный жест у оживленного с первым вздохом! – услышал я слова воскресителя. – Интересно, что этот парень имеет в виду?
– Не важно. Но сообщить об этом стоит! – ответил ему его помощник.
. . .
Мой друг и (так уж вышло) начальник Алек Сандр сидел за столом с бокалом в руке и просматривал какие-то записи. Казалось, он служит на этом посту уже целую вечность (ведь другом качестве я его знал, разве что в Академии, а живу я очень и очень долго). Мощь его интеллекта и молниеносность реакций не раз способствовали победе в наших сражениях. Ему не было равных в сноровке и силе. И все-таки главным в нем была не опытность солдата, а внутренняя чистота и особая надежность, из-за которых мы смело следовали за ним, даже если оказывались в самых горячих заварушках. Юнцом я его боготворил, (он был тогда недосягаемым для меня старшекурсником), а теперь уважал как никого.