– Да что с вами такое! – в сердцах проговорил он, – как будто первый раз лютует мороз. А ну!
И он замахнулся прутом на остолбеневшую от страха скотину. Вернувшись домой, он закинул в печку несколько поленьев и разжёг огонь.
– Огород поляжет, – покачал он, наконец, косматой головой и забрался к жене на печку, принявшуюся вбирать тепло потрескивающих от огня дровишек.
***
Когда петухи объявили о наступлении нового дня, и солнце лучами майского света озарило деревенские окна, Фёдор, вспотевший от жара натопленной избы, смахнул мокрой рукой дремоту.
– Ошалел что ли, старый! – закряхтела под боком Христина, – ты зачем печь затопил?
– Мороз ночью ударил, – не веря самому себе, ответил Фёдор.
– Какой мороз! Май за окном. Что тебе там приснилось, хворына, ты моя беспокойная?
– Да ну тебя! – отмахнулся рукой Фёдор, спрыгнул с печи, и впрямь чувствуя тёплое майское утро, как будто и не бывало ледяной стужи пару часов назад.
Во дворе заскрипела калитка, и раздался предупреждающий о незваных гостях лай Умника. Тут же суетливо затопали по крыльцу сапоги, и кто-то быстро застучал кулаком по стеклу.
– Да что это такое сегодня твориться? Али бес всех попутал! – недовольно пробурчал Фёдор и пошёл открывать дверь.
На пороге стоял взволнованный сосед, теребя в руках нательный крестик.
– Ну чего ты с утра тарабанишь по окнам, Василь! И так спалось беспокойно.
– Мара ночью скончалась, – тихо ответил утренний вестник.
***
В низкой тёмной избе Мары сновали бабы в чёрных накидках с платками на голове, держа в руках свечки да кастрюльки. Люди при церкви с любопытством норовили пробраться в дом под предлогом что-то сказать батюшке. Сам протоирей Онисим читал отходную за упокой умершей.
В церковь Мару не повезли, боясь осквернить храм нечистью. Но и без отходной Онисима не решились закопать старуху. Протоирея привезли в дом ведьмы, когда бабки уже обмыли её костлявое тело в бане, выдрали ногти из пальцев, зашили рот и глаза капроновой нитью и бечёвкой перевязали ноги. Далее труп закутали в чёрную простыню, оттащили в избу и положили на стол.
Самые смелые пытались хоть одним глазком посмотреть на умершую, лезли в двери, но бабки, хмуря брови выталкивали любопытных из избы, браня и чертыхаясь богохульными ругательствами. Онисим не горел желанием провожать в последний путь отлучницу с дурной репутацией, но под влиянием народного требования, преступив через собственный страх, всё же перекрестил ведьму, положив мёртвой на грудь большой деревянный крест и прочтя молитву перед дорогой на кладбище.