Такая уверенность обнаруживается не только в области искусства и в повседневной жизни, но в научной деятельности. Именно уверенность в своем математическом подходе побуждала математика-бурбакиста А. Гротендика, вопреки всем, не признавать доказанной с помощью компьютера теорему о четырех красках ввиду того, что человек не может охватить мыслью данное доказательство. Таким образом, уверенность выполняет противоречивую в своей двойственности роль: с одной стороны, она удерживает человека в его социальном мире, не позволяя ему «уйти в себя», такая уверенность прочно связывает нас со здравым смыслом. С другой стороны, она как чистое вдохновение является основой для раскрытия человеческих возможностей и зовет в авантюрное путешествие к художественным смыслам.
Таким образом, уверенность является ответом на рассмотренные нами выше кризисные состояния современности. Уверенность, выступая как индивидуальное основание для творческого субъекта, не является знанием perse, она формируется в субъекте творческого процесса и функционирует на его же страх и риск. Именно уверенность сохраняет мотивацию ученого на продолжение его исследований и обеспечивает его стойкость перед лицом социально-политических вызовов.
В свою очередь, для читателя существует своя возможность в создании и формировании уверенности в области занятия искусством. Даже при всей непродуктивности такого занятия каждый человек, по мысли Набокова, может быть сопричастен творческому произведению:
«в любом уме – художественного или практического склада – всегда найдется зона, восприимчивая к тому, что неподвластно страшным невзгодам обыденной жизни»
Набоков В. В. Лекции по зарубежной литературе. Искусство литературы и здравый смысл.
И достижение этого ultima thule есть, пусть и непрактичная, но необходимая для человека цель.
Данная возможность существует не только в области искусства, но и в науке и в иных областях – везде, где обнаруживается творческое начало. Как указывает Набоков:
«В конце концов, и в других областях встречается этот трепет восторга – упоение чистой наукой бывает не менее сладостно, чем наслаждение чистым искусством. Главное – этот озноб ощутить, а каким отделом мозга или сердца – неважно. Мы рискуем упустить лучшее в жизни, если этому ознобу не научимся, если не научимся привставать чуть выше собственного роста, чтобы отведать плоды искусства – редчайшие и сладчайшие из всех, какие предлагает человеческий ум».