Во второй половине дня Нора Брониславовна частенько уходила, говорила, что идёт то в налоговую, то в Пенсионный Фонд. Возвращалась в неопределённое время. В офисе про то судачили, а директор по персоналу порывалась составлять акты на прогулы. Но отчётность сдавалась, и шепотки затихали.
Осмотр кабинета в её отсутствие не удовлетворял любопытства: ни фотографий, ни открыток. Мебели – пять предметов: письменный стол, кресло, два шкафа с документами и стул для посетителей. Лишь на столе подле большого монитора красовался дорогой набор из натурального змеевика: часы, подставка для перекидного календаря и ручек, визитница, карандашница и пресс-папье с ручкой в виде золотой кобры, развернувшей свой капюшон. В кабинете иногда царил идеальнейший порядок, жалюзи приоткрыты и даже полит фикус. Иногда же был кошмарнейший беспорядок: нагромождение документов с расчётами, клочки бумаги с почеркушками и скомканные черновики на полу. Не удалось обнаружить даже личных файлов на диске рабочего компьютера. Елена Семёновна взмахивала ассиметричной чёлкой с красными прядями-перьями и гудела прокуренным голосом:
– Ну разве это женщина? Солдат, а не женщина! Вот я… с моими людьми…
Замдиректора по общехозяйственным вопросам Валерий Валерьевич Белов, жгучий брюнет, владеющий всей информацией о состоянии дел редакции, однажды посоветовал, ехидно прищурившись, завалить задачами и выкурить, то бишь уволить Нору Брониславовну. Но этот план не был приведён в исполнение – на рынке свирепствовал кадровый голод, а финансовое положение редакции оставляло желать лучшего.
Так или иначе, Нора Брониславовна была предметом ежедневных пересудов, у сотрудников закипали мелкие страсти, и не будь её – в офисе, пожалуй, стало бы совсем скучно. Всё же её душа и планы были закрыты для любопытного офисного планктона. Даже странный трепет перед ней милейшей Таты Киселёвой оставался тайной.
Татку спрашивали о причинах, но она лишь трясла белокурой головкой, путалась и несла нечто невразумительное. Таточка имела ладную спортивную фигурку, но была невысока и несколько широка в кости. «Я знаю один салон, – нашёптывала ей Елена Семёновна, – там при помощи аппаратных процедур сделают из тебя конфетку… Да вот, сходишь тут в салон, в редакции столько дел, столько дел. Главред без тебя, как рыба без воды. Ах, бог ты мой!» На это Тата Киселёва только усмехалась, закатывала голубые, чуть навыкате глазки в жадных мечтах о великой карьере и высоком доходе. Валерий Валерьевич Белов всячески поддерживал инициативы Таточки и хвалил её цепкий, практический ум. Она нравилась ему как ответственному и хозяйственному работнику. К тому же помогала писать регламенты и тем самым возбуждала из сокровенных глубин канцелярской души улыбку нежности. Ему хотелось посадить её в свой чёрный внедорожник и увезти загород, забыв офисную кутерьму, цифры и бумажный шелест. Когда же Тата садилась за компьютер, открывала электронную почту и рассылала письмо руководителям подразделений о грядущей выплате зарплаты, даже в самых тёмных коридорах на плохо вымытом керамограните бизнес-центра распускались цветы. И она это знала, пользовалась данной ей силой. Она была толерантна; и действительно, если между Татой и Норой Брониславовной пробежала чёрная кошка, значит, тут скрывалась ужасная тайна…