– Целое стадо пробежало, а я с пустыми руками остался. Ты в хуторе никому не говори – засмеют.
Слева пролетела старая каменная гряда. Раньше на этом месте добывали природный камень для строительства церкви в Старом Хуторе. Отец рассказывал, как над ним однажды подшутили казаки, когда он уснул на телеге с камнями по дороге от каменной гряды к хутору – они развернули его лошадь с телегой в обратную сторону. После того как отец проснулся, он сразу же погнал свою лошадь к хутору, как ему думалось, но смех попавших навстречу казаков с нагруженными телегами, привел его в замешательство.
– Ты, зачем паря камни в каменоломню везешь? – спросили казаки и дружно загоготали.
Жара томила. Воспоминания о родителях кольнули сердце как иголками. Острая боль не проходила. Павел заметил, что отец переменился в лице. Стало особенно заметно, что бывалый казак уже постарел, поседел весь.
– Что с тобой, тебе плохо?
Побледнев, Платон Семенович проговорил, не повышая голоса:
– Останови автомобиль, я отдышусь.
Автомобиль съехал на обочину дороги. Платон открыл дверцу, поставил ноги на землю и уронил седую голову на грудь. Утренний зной беспощадно палил землю. Жара – будто пламя пышет. Высоко в небе ласточки острыми крыльями рисовали необыкновенные узоры.
Павел вышел из автомобиля, подошел к отцу и дрогнувшим голосом промолвил:
– Первый раз тебя таким вижу.
Платон Семенович медленно поднялся с места:
– Значит-редко видимся. Передохнем немного, а то мне что-то грудь сдавило.
Вдруг он покачнулся, сын, подхватив его под руку, участливо спросил:
– Ты себя хорошо чувствуешь?
Отец взволновано поглядел на сына:
– Павел, мне было чуть больше двадцати лет, когда я потерял своих родных. Как я скучаю о них, если бы ты знал. Хоть бы один день, хоть бы один час побыть с ними. Я почти уже не помню их лица. У меня не сохранилось ни одной их фотографии.
– Ты мне говорил об этом. Они на пожаре сгорели. Но ты мне почти ничего не рассказывал о своих родителях, поэтому я мало чего о них знаю.
– А ты не очень интересовался ими, Павел, – в голосе отца прозвучала легкая обида.
– Справедливое замечание, но все-таки расскажи как-нибудь мне о них. Я только знаю, что ты их рано потерял. Извини, но так получилось: ты мне ничего не рассказывал, а я ни о чем не спрашивал тебя.
Платон Семенович едва заметно улыбнулся: