– Целуй!
– Я тебя не понимаю. Что ты хочешь этим сказать?
Павел, смутившись, недоуменно уставился на отца, но спорить, не стал. Он взял в руки шашку изумительной работы и прикоснулся губами к отполированному металлу.
– Мы от казаков повелись, Павел. По казачьей традиции я должен передать тебе свою шашку. – сказал отец.
– Хорошо, – растерянно произнес Павел.
– Теперь ты стал казаком. Я все же надеюсь, что когда-нибудь еще возродится казачество. Дух казачий не может погибнуть. Только будет ли оно таким, каким было? Если я не доживу до этого времени – ты доживешь. – сказал отец и немного помолчав, тихо добавил, – Принеси крест и лопату из багажника.
Павел вытащил из автомобиля лопату, деревянный крест с мраморной табличкой и медленно прочитал:
– Казакам, отдавшим жизнь за веру и отечество. Мне кажется, девиз звучал иначе. За веру, за царя и отечество.
– Увы, казаки за царя сражаться не стали.
Они установили крест и обложили его камнями.
– Деревянный – сгниет быстро.
– Если устоит – ты заменишь, – старый казак вытер пот со лба ладонью. – Спите спокойно казаки. Поехали на утес, Павел.
Автомобиль проскочил через новое село и остановился на крутом берегу реки, где сплелся ковер из засохших ромашек. Трава на утесе почти выгорела от долгой засухи. Отец с сыном, хлопнув дверьми, вышли из автомобиля.
– Какая красота, отец! – с нескрываемым восхищением сказал Павел, стоя на утесе.
– На реке вся жизнь казаков прошла. Молодежь любила коротать часы на утесе. Иногда здесь часами просиживали до самого рассвета.
– Как же здесь хорошо.
– Почти пятьдесят лет прошло, а все осталось, как было. И эти две сосны на утесе тоже росли. Только этой беседки не было – произнес отец и с сожалением добавил – Но здесь нет главного. Нет казачьего хутора и нет казаков, которые тут жили.
Он провел рукой по шершавому стволу дерева.
– Выросли барышни – даже не узнаешь. Пойдем к реке, умоемся после дороги.
– Пошли.
– Иди впереди, я за тобой тихонечко пойду.
Старик осторожно спустился к реке и остановился на самом краю берега. Вода не приносила прохлады, она была как парное молоко. Тихое течение было незаметным. В ровной глади реки как в зеркале отражалось небо и солнце. По гранитным камням утеса мельтешили солнечные блики. Вдруг перед глазами Платона одна за другой начали вставать картины из далекой юности. За несколько секунд одним мигом пролетела прошлая жизнь в Старом Хуторе. Ему вспомнились голосистые девки, чубатые молодцы, бородатые деды и, конечно же, его любимая Дарья. Ее образ то и дело всплывал перед думным взором казака. Она явилась ему настолько явственно, что он даже вскрикнул: