– Что касается азартных игр, я умышленно обхожу их, зная себя. Я очень азартный человек и поэтому никогда не играю на деньги. В тюрьме я наблюдал, как ведёт себя игрок. Был у нас один старичок, который играл с молодыми на интерес, а интересом могут быть не только деньги, а, скажем, какая-то одежда. Пока удача была на его стороне, он играл, но как только удача отворачивалась, он предлагал перекурить, тем самым как бы обманывал судьбу. В конце концов он всегда выигрывал. На эту тему я вспомнил случай, который наглядно показывает, что значит быть игроком.
Один мой знакомый пианист, педагог консерватории, на отдыхе летом познакомился с одним азербайджанцем, сыграл с ним в нарды и проиграл. Хотел взять реванш и предложил партию в шахматы (он играл на приличном уровне) и опять проиграл. Потом играли в пинг-понг, бильярд, и наш пианист и здесь проиграл. Тогда азербайджанец спрашивает: «Ты кто по профессии?» «Пианист,» – отвечает тот. Азербайджанец предлагает: «Давай мы сыграем на рояле одно произведение, только исполнение-мисполнение не в счёт. Кто с начала до конца сыграет без ошибок, тот выиграл». У пианистов, если не играть каждый день, пальцы забывают, и он на каком-то пассаже споткнулся, а азербайджанец простенькую пьесу сыграл без ошибок и опять выиграл. Вот что значит быть игроком. Я был свидетелем, как двое играли в шахматы просто, без какого-либо интереса, но с большим азартом. Один из них, наголову выше по классу, давал фору – слона или коня – и постоянно выигрывал. Но когда на кону были поставлены вещи, то картина изменилась. Видимо, когда игра идёт на интерес, психологический настрой игрока выходит на другой уровень.
– Вахтанг Валерьянович, случались ли конфликты у вас в тюрьме и на зоне, и как вы выходили из ситуации?
– Конечно были, и не один раз. Приходилось драться – нельзя давать слабину. Уступишь – наступят – таков волчий закон. Я вырос без отца, меня воспитывали женщины и как по Мандельштаму: «Не волк я по крови своей». Но на зоне мне пришлось стать немного волком, по-другому нельзя.
Для них я был стариком, хотя мне тогда было меньше сорока. Но слабость на зоне показывать нельзя – затопчут. Когда с городской зоны меня вернули обратно в Буреполом (о причинах как-нибудь отдельно поговорим), в моём личном деле была запись: «использовать на самых тяжелых работах». Об этом по секрету мне сказал замполит, с которым у меня были хорошие отношения.