В углу тёмно-зелёным пятном на фоне серо-голубых обоев маячил огромный фикус в кадушке. Ольга обожала растения, и потому раскидистые ветви фикуса с толстыми сочными листьями сразу же привлекли её внимание. Она подошла к нему и осторожно коснулась пальцем листа, и тут услышала высокий нервический голос позади себя:
– Фикус могу оставить вам, если хотите. Ещё диван и кресла оставлю, так что можете попробовать посидеть на них, вдруг понравится.
Она оглянулась и увидела невысокого мужчину, что стоял в дальнем углу комнаты. Он был коренаст, как-то чрезмерно широкоплеч и обладал до странности длинной шеей, за счёт которой, казалось, пытался компенсировать свою приземистость. Нос его тоже казался длиннее, чем нужно, словно в насмешку над Ольгой, но очки несколько смягчали картину, будто он носил их не из необходимости, а ровно для этого внешнего эффекта. Появившиеся залысины подсказывали, что на самом деле хозяин квартиры не так молод, как кажется, и от внимания Ольги не ускользнул его нервный тик – сам того не замечая, он то наморщивал лоб, поднимая брови, то разглаживал его.
Словно подтверждая истинность своих слов, он указал рукой на рыже-красный диван, что стоял перед ним, прямо посреди комнаты. Отец Ольги, не дожидаясь повторного приглашения, в два шага подошёл к дивану и резким движением приземлился на него, вытянув ноги. Судя по тому, какое довольное выражения расплылось на его лице после этого, диван и впрямь ему понравился, поэтому Ольга не сочла нужным проверять это самой.
Наталья явно не знала, как справиться с ситуацией. На её пухлощёком одутловатом лице отражались по очереди замешательство, озабоченность, страх, потом – снова замешательство, и так по кругу. После третьего цикла смены эмоций она наконец взяла себя в руки и громогласно возвестила:
– А вот и хозяин квартиры собственной персоной. Максим, прошу любить и жаловать, готов быть с вами абсолютно откровенным в любых вопросах.
Максим издал нервный смешок и рукой взъерошил стриженные ёжиком редеющие волосы. Пристально посмотрев на сидящего на его диване отца Ольги, он перевёл чудной взгляд на неё саму и, встретившись с ней глазами, смутился, отвернулся и отошёл к окну. Там он застыл, сложив руки на груди, словно древняя статуя, и принялся молча наблюдать за происходящим. Ольга посмотрела на отца, тот пожал плечами и поёрзал на диване, будто проверяя, насколько он крепкий и не развалится ли от его движений.