Младший сын Мал был похож на отца. Красавцем его трудно было назвать, зато он рос здоровым, подвижным и сообразительным. Поначалу князь только забавлялся, глядя на выходки сына, но постепенно привязался к нему и теперь любил, казалось, сильнее двух старших. Мал не спускал старшим братьям насмешек и отважно кидался на них с кулаками.
– Воин растёт! – с удовольствием отмечал Нискинин, глядя на сына.
Малу исполнилось семь лет и вместо длинной рубахи, под которой больше ничего не было, на него надели портки и рубаху, которую подпоясали кушаком и перевели на мужскую половину, назначив ему кормильцем и наставником кметя Бектура, смуглого, невысокого роста, наполовину половца, бороды и усов он не носил. Мал, как только чуть подрос, понял, что княжеский стол ему не светит, и решил, когда вырастет, добудет его себе, во что бы то ни стало. Ага! Берегитесь братья! Мал никогда обид не спускал, ни друзьям, ни недругам, ни братьям. Тем более что князь Нискинин на него никогда не сердился.
– Пущай воюет! Потом пригодится! – говорил он, когда его младшенький являлся домой в рваной одежде, весь в пыли и ссадинах, а иногда и с расквашенным носом.
– Ты один такой истрёпанный, али твои недруги тожеть пострадали? – спрашивал Нискинин младшенького.
– Да фигня война! Им больше досталось! Жди, батя, скоро побегут родичи к тебе со слезницами3.
Гордый отец, с улыбкой хмыкнув, скрывался в тереме.
Вместе с теми же мальчишками, подрастая, Мал проходил обучение: бегал, отжимался, боролся, учился владеть оружием. В двенадцать лет его опоясали мечом, а мальчишки, сыновья кметей, стали его собственной ближней дружиной.
***
У Лютовоя большая часть дня посвящалась тоже занятиям. Белимир стал учить его чертить писалом на восковой дощечке знаки-резы, деревянный меч сменился стальным и по-настоящему тяжёлым, хотя и не заточенным. То, что раньше было увлекательной игрой, теперь стало трудной наукой.
Все дальше уходило тёплое лето, а вместе с ним и память о приволье детства. Двенадцатилетний мальчик не мог полностью осознать важности и необратимости перемен, но наступающие холода стали для него стеной, отделившей беспечальное детство от настоящего, полного нелегких забот отрочества. Белимир не давал ему поблажек и в любую погоду выгонял во двор, заставлял бегать, прыгать, стрелять из лука и биться на мечах. Светловою в силу его возраста доставалось меньше, но он тянулся за братом и, несмотря на холод, также по утрам выскакивал во двор и бегал вместе с Лютовоем. Радослава видела, когда Лютовой по утрам выскакивал во двор заниматься, следом за ним выбегал Светловой, а за ними и Мал. Радославе жалко было своих мальчиков, особенно младшенького. Но они, казалось, не замечают холода: бьются на мечах, стреляют из лука, бьются на кулачках. В терем возвращаются раскрасневшиеся, бодрые, весёлые. Она видела, что Светловою не нравится выбегать по утрам на холод, но он боялся, что братья его засмеют, поэтому каждое утро сам себя можно сказать пинками, выгонял во двор. Радослава видела, как выкладывался на занятиях Лютовой, потом прежде чем зайти в терем, садился на ступеньку и сидел, положив руки на колени и свесив голову, но он никогда не унывал.