Остервенело вытерев влажные дорожки с щёк, я вновь привалилась к решётке и мощным потоком направила свою силу, впечатывая брата в стенку. Эзвур надрывно закричал, корчась от резкой боли, а я улыбнулась.. Ещё никогда чьи-то страдания не приносили мне такого удовольствия. Братец не боялся боли, но моя сила вливалась не только в стены камеры, но и в его тело, больше не способное принимать такую мощь. Выжженый энергетический сосуд буквально трескался на моих глазах, плавя последние крохи силы Эзвура, заставляя его кашлять кровью и обхватывать голову руками, пытаясь унять эту агонию.
Проверив барьер на прочность, я остановила этот поток и, только когда брат обессиленно повалился на пол, с мрачностью удовлетворённостью направилась на выход из блока.
***
– Княгиня? – Кто-то тронул меня за плечо, от чего я резко подскочила с дивана.
На меня встревоженно смотрела Таира, поинтересовавшись:
– С вами всё в порядке?
– Да, – ответила ей, вновь располагаясь на кожаном изделии.
– Просто вы не отвечали… Впрочем, я пришла сообщить, что господин будет ужинать через десять минут.
Кивнув ей, вновь погрузилась в себя, отмечая тихий шелест шагов иссикаи, скрывающейся за дверью. Всю дорогу до дворца и уже около получаса нахождения в гостиной князя, я прокручивала в голове момент заключения брата под стражу.
Отец, взбешённый его поступком, приказал возвращаться на военную базу, сказав, что я только буду мешать ему разбираться с Эзвуром. Я противилась, как могла, но Каиль, моя мачеха, попросила послушаться, поскольку была уверена – вдвоём они отстоят сына.
Эзвур был младше меня на тридцать лет. Я безмерно его любила и проводила в его компании всё свободное время. Естественно, я всегда защищала его от вспыльчивости главы рода, поскольку отец с трудом переносил все пакости мелкого. И в тот раз я грудью легла на защиту Эзвура, пытаясь разубедить, а отца предостеречь от поспешных решений.
По прибытии на базу, места не могла найти, не понимая, что сейчас твориться в доме. Благо, в то время наш отряд был не задействован, и я не подрывала своими нервами планы армейского руководства. Когда же со мной связался заместитель мушира, сообщив о смерти отца и заключении брата под стражу до начала суда, я буквально почувствовала, как меня разрывает на куски. Боль была настолько невыносимой, что я выпалила всю свою силу, разнеся горный хребет, и лишь чудом выжила. Савьен вытащил меня из-под завалов, смог исцелить и, добившись новой увольнительной, привёз домой. Несколько дней заняло заживление всех ран и переломов, лев не отходил ни на минуту, вливая свою силу, от чего родовые артефакты осыпались прахом, при этом сам был на дне отчаяния. Как только пришла в себя, выслушала краткую версию произошедшего и помчалась в тюремной блок, где содержали до начала заседания.