Помню, как сознание плавало в бреду, как я не могла унять слёз, как практически цеплялась за стул, не в силах заставить тело принять сидячее положение – но всё остальное смазалось единым пятном. Ровно до момента принятия мной отставки.
Зал суда. С одной стороны трибун все представители великих родов демонов Ада, с другой глава Департамента Тайн – Альвест Фоксвар, Крис Харкурт – личный советник князя и Россак Оливракс – мушир армии. В центре клетка с братом, который даже в такой момент не мог снять улыбки с лица. Я не выдержала. Откуда-то нашлись силы, и я выбежала из здания суда, помчавшись домой. В голове бился вопрос – как Эзвур до сих пор оставался в живых?
Всё дело в законе. При поимке особо опасного преступника, являвшегося выходцем из древнего рода, его лишали всех сил с помощью специального артефакта. Если же после лишения он оставался жив – судили и заключали под стражу до смертного приговора, который исполнял представитель рода. Ещё до первого слушанья проводилось «Изгнание крови», как называли процедуру выкачивания энергетического сосуда, а брат не выглядел так, будто его иссушили.
Меня нагнал Савьен, призывал вернуться и решить всё в зале суда. Вырвалась, несясь домой, будто чувствуя, что все ответы там. Стоило зайти на территорию поместья, как мы оба остолбенели, видя алое зарево в окнах. Мама выжгла себя, понимая, что лишилась и мужа, и сына.
– Айшарин? В чём дело?
Передо мной присел на корточки князь, обхватывая мои дрожащие и ледяные ладони своими.
– Подождите… я.. Я должна вспомнить, – промямлила я, отодвигаясь от него подальше.
Что произошло дальше? – Спрашивала у себя, пытаясь заставить свой мозг всё вспомнить. Но он упорно не выдавал ничего, кроме чёрной картинки. Я помнила только, как в тот же вечер в поместье пришёл Россак Оливракс. Как главнокомандующий, он передал постановление суда и приказ Повелителя – казнить Эзвура Аркалин. Как была в мундире, так и вырвала из нагрудника свой знак, определявший ранг. Швырнула на стол, следом написала рапорт и кинула туда же. Мушир был в ярости, грозился трибуналом, каторгой, лишением титула, пока Савьен ему не напомнил, что я выше его по положению, так как уже отказалась от воинского звания, а значит он говорит не с подчинённой, а с княгиней.
Но что дальше? Только темнота, которая поглотила так стремительно, что последние мои ощущения – это крепкие руки льва и тихий голос, умолявший вернуться к нему.