– О мире, откуда пришел ты и все мы. Который был настоящим и правильным, – у голоса появился отчетливый мужской тенор и напускная хрипотца. Не слишком удачная попытка сделаться загадочнее.
– Я пришел из своей квартиры! О каком еще мире вам надо рассказать, чтобы меня отпустили?
Веки начали его слушаться, и он смог открыть глаза. Фигуры вокруг перестали казаться бесформенной массой, и Марк, не скрывая, принялся рассматривать каждую возможную черту, которая потом поможет ему в полиции.
Обращался к нему парень. Сантиметров сто восемьдесят роста. Худой, судя по тонким пальцам, с зажатой потухшей свечой. На ногах потрепанные мокасины отвратительного ярко-красного цвета. Примерно его возраста.
Рядом девушка, пухлые обветренные губы. С довольно большим бюстом, если судить по тому, насколько вперед выдавался ее плащ. Примерно его возраста.
Следом парень, который не переставал пилить Марка взглядом. Орлиный нос с проступающими первыми усиками. Неприятный терзающий душу взгляд холодных серых глаз. Примерно его возраста.
Озарение, пришедшее настолько внезапно, что снесло собой остатки дурмана. Десяток фигур в капюшонах, насколько он мог увидеть, были людьми его возраста. Как и монах, и все люди раньше. Он огляделся вокруг, но людей в церкви не было – только лики святых повсюду, озаренные кострами поставленных близ них свеч. Стоило приглядеться поближе и можно было увидеть, как портреты святых стояли буквально повсюду – на столах, пластиковых стульях со следами пролитого на них кофе, картонных коробах с эмблемами разнообразных брендов… И на каждом из них черная приписка маркером, переливающая в оранжево-желтом буйстве огней.
– Где я вообще и что происходит? Что это за место?
– Он новенький, надо ему все объяснить, – прошептала девушка высокому главарю в центре, но тот только покачал головой.
– Нет. Если кому-то и даровано знание о спасении из нашего мира, то он должен вспомнить его сам. Нужно только натолкнуть на путь.
Кивок и капюшоны плавно поплыли в сторону, оставляя впереди главаря. Марк не знал, что делать. Руки не вырывались из опасного плена, подошва скользила по мрамору, не давая подняться.
Парень в капюшоне взял одну из свечей возле лика, и в его руках блеснуло лезвие ножа. Ритуальный, с различными узорами? Или же просто охотничий, созданный для подарка? Куда важнее, что лезвие, нагретое над огнем, прислонили к шее, заставив всю боль и ярость скопиться в единственном месте на крохотном лоскутке кожи.