– Вам не понравился мой цветок? – граф Бранчефорте догнал меня на полпути до церковных дверей, бесцеремонно отодвигая других прихожан, мешавших ему подобраться ко мне.
Даже если кто-то не заметил его ухаживания во время службы, то теперь даже близорукий отец Освальд был в курсе событий.
На нас начали оглядываться, и я с тоской услышала уже знакомый шепоток за спиной – сплетницы Солимара получили новую пищу для обсуждений.
– Леди Розенталь, могли бы хоть ответить, – сказал граф, когда мы вышли из церкви.
– В церкви я предпочитаю молиться, а не разговаривать, – ответила я, убирая молитвослов в сумочку.
– Роза вам не понравилась? – повторил Бранчефорте, надевая шляпу с павлиньими перьями.
Трости при нём сегодня не было, зато были часы – в золотой оправе, на толстой золотой цепочке, которая спускалась из мелкого бокового кармашка и крепилась к пуговице камзола. Эти часы ослепительно сверкали на солнце и привлекали к себе внимание ещё больше, чем павлиньи перья.
– Мне не понравилось, что вы обокрали церковь, – сказала я, указывая на кусты вдоль ограды. – Цветы растут здесь для услады ангелов и покойных, а вы отобрали у них эту радость. Вам следует вернуться к отцу Освальду и покаяться в грехах.
– Не надо этих сказок, дорогая леди Розенталь, я их сейчас наслушался во время проповеди, – с улыбкой произнёс граф. – Так и скажите, что хотите от меня избавиться. Почему? Я вас смущаю? – он посмотрел искоса и поиграл бровями. – Или вы хотели пройтись с кем-то из тех юнцов, которые сидят вон там, в кустах, и следят за вами?
– Господин Бранчефорте, – начала я, даже не посмотрев в ту сторону, что он указал, – мне хотелось пройтись в скромном одиночестве, и если вы позволите…
– Вы не слышали? – рядом с нами, как чёрт из табакерки, возник Эмиль Бэдфорд – такой же злой, красный и хмурый. – Дама не желает вашей компании! Извольте убраться отсюда!
– Господин Бэдфорд!.. – ахнула я, растерявшись от такого неожиданного вмешательства.
Зато граф не растерялся и спросил, лениво улыбнувшись и сдвинув шляпу на затылок:
– Эмиль, я полагаю? Вам уже есть восемнадцать, чтобы вмешиваться в разговор взрослых?
– Господин Бранчефорте, – сделала я ему замечание, но меня не услышали как в первый раз, так и во второй.
– Мне двадцать, к вашему сведению! – Эмиль весь пошёл красным пятнами, когда ему указали на его юный возраст.