– Хочешь стать опытным образцом для ультимум-спиритум? – поинтересовался он, снова стискивая кулак. – Ты ведь знаешь, Рихтенгоф, одно моё слово, и на тебе испытают новую дозировку токсина.
– Давай, – спокойно ответила Вальтерия, не открывая глаз. – Если ты не помнишь, то именно я изобрела этот яд, чтобы уйти из жизни. Поэтому вряд ли ты меня чем-то удивишь.
Он усмехнулся. Прошуршав длинным халатом, снова вернулся к столу, чтобы перебрать сложенные в папках заметки.
– Джексон тебя не спасет. Что этот твой лесной вампирёныш может ему рассказать? Моя охрана вооружена, приборная панель бункера, отключающая замки в камерах, запаролена. – Уоллес вздохнул и снова задумчиво опустился на стул. – Даже если он сюда заявится, то его нашпигуют ядом ещё на подступах к двери. Лобовую атаку оборотня наша станция выдержать в состоянии.
– В этом твоя проблема, Уоллес. Ты слишком груб в своих расчетах. Однажды это выйдет тебе боком.
– Это угроза?
– Это предупреждение. – Она прижала колени к груди. – Однажды я пообещала одному человеку не причинять вреда живым, но учить уважать жизнь. Поэтому, отвечая на твой вопрос… Ты ничего из себя не представляешь, чтобы я тебе угрожала.
– Ты уже бредишь, Рихтенгоф. – Он потянулся к пробиркам, в глубине белёсых глаз сверкнуло то самое убийственное научное помешательство. – Хватит разговоров, они отнимают драгоценное время. Задери рукав, иначе мне снова придется воспользоваться серебряным наручником.
– Джексон, не маячь.
Бруно остановился, перестав топтать гостиную. Шумно выдохнув, он снова провёл по заплаканному горячему лицу ладонями.
Осознание того, что Вальтерия жива, накрыло его с неожиданной силой, словно мощная волна, сбивающая с ног и оставляющая после себя лишь густое ощущение тревоги и решимости. Сердце бешено колотилось в груди, мысли путались. Каждый вдох давался с усилием, будто сам воздух начал сопротивляться. Вальтерия – его любимая девушка, которую он уже давно считал ушедшей из жизни, жила. Эта истина расколола сознание Бруно в оглушительном грохоте.
Её отсутствие смертельно терзало, оставляя незаживающую пустоту, которую ничто не могло заполнить. Теперь же знание о её жизнеутверждающем присутствии на этой земле заставляло сердце Бруно рваться к действию. Вальтерия нуждалась в нём, и эта мысль придавала ему сил, о которых он сам не подозревал.