От такого зверя можно было бы прийти в восторг, даже если бы ты не был заражён одержимостью Васильева. Легко представить, что бы ощутили разведчики, если бы увидели это чудище лицом к лицу.
Я перевернул фотографию. На обороте была короткая запись из научного протокола. Телекамера передала снимок. Затем это наблюдали на экране на борту судна: раскрытая пасть резко приблизилась к камере, мелькнул блеснувший в свете зуб, наблюдатели увидели что-то похожее на глотку, а потом стало темно. Трос, к которому была привязана камера, натянулся, как леска, когда ловят крупную рыбу. Попытки вытянуть камеру ни к чему не привели. После десятиминутной борьбы, когда трос то наматывали на барабан лебёдки, то спускали, чтобы ослабить натяжение, он оборвался, и чудовище, проглотившее камеру, исчезло. Судя по размерам камеры, существо, с такой лёгкостью расправившееся с ней, должно быть, было немаленьким.
Биологи никогда не видели ничего подобного и не описывали в своих книгах. Разгорелись споры, в которые неожиданно вмешался Васильев. Увидев фотографию, которую передавали по земному телевидению, он «опознал» в чудище морского змея. В доказательство он привёл несколько тысяч письменных свидетельств и рисунки художников прошлых веков.
Одно из таких «доказательств» находилось в моих руках, в той же пачке фотографий. Трёхглазое чудище с раскрытой пастью гналось за маленьким судёнышком, которое удирало на всех парусах. На корме один из матросов стоял на коленях и простирал руки к небу. Туловище змея скрывалось в воде, над поверхностью выступали только похожие на горбы верхушки толстых колец. Это не совсем совпадало с версией Васильева о том, что морские змеи на поверхность поднимаются только мёртвыми, зато «портретное сходство» было почти полное.
– Капитан, вы не заснули? – окликнули меня. С экрана на меня смотрел улыбающийся Сальников.
– Всё в порядке. Пытаюсь придумать какую-нибудь правдоподобную версию. Не вести же поиски наобум!
– Попробуйте, – ободрил меня Сальников. – Я специально прилетел из отпуска, чтобы участвовать в разгадке. И выслушал уже по крайней мере десяток гипотез. Ваши соображения особенно интересны.
– Я исхожу из самого крайнего предположения, – сказал я. – Случилось что-то такое, что заставило забыться даже такого человека, как Титов.