– Да сплюнь ты, старая! – неожиданно в комнате раздался новый голос, по которому Ёся сразу узнал другую мамину подругу. Это пришла баб Маля. Немка была намного старше его мамы и слыла в поселке очень строгой старушенцией. Не дожидаясь ответа или какой-либо реакции от Ганы, она уже с порога заунывно и нараспев стала громко читать прощальные строфы:
So wie ein Blatt vom Baume fällt,
so geht ein Mensch aus dieser Welt.
Die Vöglein aber singen weiter…
Als ich geboren wurde,
habt Ihr gelacht und ich geweint.
Nun lächle ich und Ihr werd weinen.
(Подобно тому, как лист падает с дерева, Вот так и человек уходит из этого мира. Но птицы продолжают петь. Когда я родился, вы смеялись, а я плакал. Сейчас я улыбаюсь, а вы печалитесь.)
Надо понимать, что это были поминальные стихотворения на немецком языке. Ёсе они совсем не понравились – показались не в рифму, абсолютно нескладными. Вот толи дело стихотворения у Пушкина или Есенина! На днях он по заданию учительницы наизусть выучил следующее:
Белая береза
Под моим окном
Принакрылась снегом,
Точно серебром.
На пушистых ветках
Снежною каймой
Распустились кисти
Белой бахромой…
От одних этих строк мальчик влюбился в березу, хотя еще ни разу в жизни не видел это дерево наяву. В их степном поселки в основном росли карагач да тополь.
Не успел Ёся выбраться из под покрова цыганского платка, как в комнату вошла низкого роста казашка. Это была мать его одноклассницы. В поселке тетю Дамежан чаще и с уважением называли Батыр-ана – мать героиня. Она одна, без мужа, воспитывала восьмерых детей.
Едва переступив порог, женщина на всю комнату громко провозгласила:
– Артынын кайырын берсін, Алла алдынан жарылқасын, иманды болсын! (Артынын кайырын берсін, Алла алдынан жарылқасын, иманды болсын! (каз.) – Пусть после нее будет мир, благо и покой. Пусть Аллах примет ее, да превозносит ее душу!)
Девятилетний мальчик понял буквально каждое слово, произнесенное сейчас тремя женщинами на своем языке: украинки, немки и казашки.. Он мог бы без посторонней подсказки перевести все сказанное на русский. Но общий смысл остался для него на уровне – ни бельмеса. Почему вдруг, он и младшая сестренка стали круглыми? Ёся даже на минуту вообразил, как он с ней кувыркаются на пыльной земле у ног вооруженного пистолетом и с черной повязкой на одном глазу пирата. Именно так он представлял себе образ бандита, к которому они теперь должны скатиться. На улице была весна, а баб Маля пела вроде как про осень и о том, что люди падают с деревьев как опавшие листья. А разве можно поднять душу вверх, как это сказала тетя Дамежан? Ее же нельзя взять руками. Ёся знал об этом уже в три года. О душе ему перед своей смертью поведала родная бабушка. Ее тоже звали баб Маля. Мама недолюбливала свою свекровь и нарочито официально обращалась к ней исключительно по имени и отчеству – Амалия Иосифовна. Так вот, тыкая старушечьим костлявым пальцем внуку в грудь, его оma (было принято, чтобы дома дети обращались к бабушке только на немецком) часто повторяла: