Следующая неделя после аварии
Я проснулся в четыре часа дня. Машинально попробовал найти телефон под подушкой – безрезультатно. Идти было немного неприятно, приходилось прихрамывать. При поворотах головы больно отдавало над правым ухом. В ванной, тщательно разглядев себя, я увидел под волосами ссадину с содранной кожей и буграми запекшейся крови. Я немного привел себя в порядок и решил распланировать день. У меня все еще не было моего телефона, и собственное отсутствие в сети вызывало внутреннее раздражение. Другим средством связи мог стать мой старый планшет, но я продал его за ненадобностью. Сделал я это не из-за денег. За него я смог выручить сумму, равную обеду в среднем заведении. Просто я стремлюсь рационально использовать место и ресурсы. Видимо, в своей жизни до вчерашнего вечера я никогда не собирался терять свой мобильный, иначе имел бы запасной. На столе я увидел телефон Сентидо и вспомнил, что положил его туда вчера, перед сном. Меня тут же начала засасывать неприятная вязкая вымышленная субстанция ответственности за гаджет друга. А также незнание и желание узнать, что с самим Сентидо. И теперь еще хотелось посмотреть новости, не попал ли автомобиль на камеры. Конечно, попал, додумал я. Ведь мы были в самом центре города. Но, может, для мегаполиса это не такая большая новость, чтобы сильно ее тиражировать? За чашкой кофе созрел план: прийти сегодня на работу в свое отделение, заглянуть в палату к Сентидо и передать мобильный ему или его родственникам. Заодно узнать, куда эвакуировали его спорткар. Я все еще рассчитывал найти свой телефон в салоне автомобиля. Еще час в ванне, полчаса на сборы, и я был готов к выполнению задуманного. В шесть часов вечера.
Хотя я не был сегодня дежурным врачом, мой приход никого не удивил. Врачи в таких госпиталях часто проводят больше времени здесь, чем дома. У них пропадает четкое представление о рабочем дне и выходных, ведь дежурство бывает ночное, а смены не начинаются ровно в понедельник. Потом, врач может прийти в свой выходной, чтобы дописать истории болезней пациентов – это повсеместная практика. Я накинул халат и первым делом обошел палаты. Иногда я задумываюсь, является ли моя работа интеллектуальной. Очевидно при проверке анализов и при осмотре пациента я обращаюсь к накопленным в голове за годы университета архивам знаний и практик. Но как объяснить тот факт, что каждый мой день в больнице никак не отличается от предыдущего. Может быть, мои действия выверены настолько, что я выполняю их на автопилоте? Мне кажется нет, иначе я не вел бы рассудительные диалоги в своей голове, не сомневался и не проверял факты в справочниках. Может, людей так много, и они настолько похожи, что в моих глазах они сливаются в одного вечно больного человека? Возможно, я не могу привести контраргумент, но все равно в душе не чувствую этот ответ верным. Я помню некоторых пациентов очень хорошо, хоть с того времени прошло много лет. Их болячки не были уникальными, эти люди не благодарили большими подарками и не сказать чтобы сильно к себе располагали. Эти больные просто отложились в моей памяти. Почему – не знаю. Может, запомнить одного пациента из сотни – это часть автопилота, потому что человеку всегда нужны новые знакомые, так в нас говорят древние корни охотников и собирателей. Может, интеллектуальной работой является более важная профессия, например, главного инженера атомной электростанции. А моя – такая? Не знаю.