– У тебя что, мания величия?
– У меня мания истины. Пусть и ужасной.
– Тимур, может ты и прав, но прав для очень небольшой части людей, которые готовы к истине, к самосознанию, к подлинному. Я же тебе говорил, что большинство людей – другие. Ими ты хочешь просто пренебречь? Как-то это не вяжется.
– У всех есть выбор, и главное – об этом никогда не забывать. За ваших многих, за большинство, выбор делают другие – мама с папой, училка в школе, вожак стаи – во дворе, поп или раввин, или мулла. А хуже всего – начальник. Но выбор, его ежесекундное присутствие – это и есть подлинная свобода. Я могу сейчас выбрать не то, что выбрал вчера, не то, что мне выбрали другие. Потому что я иначе не могу. Только так и возможен поступок. Иначе я буду повторять то, что мне велено повторять.
– Так-то оно так, но я, раз выбрав свой путь, иду по нему, не сворачивая, вопреки всем рогаткам – вот в чем моя моральная доблесть. А ты хочешь оправдать моральный оппортунизм?
– Да нет. Где-то есть грань между твердостью устоев и догматизмом. Я не знаю, я просто хочу, чтобы свобода пришла к человеку изнутри, а не от Господа Бога или от политического пройдохи.
– Тимур, не время спорить – какая жалость, что там, в горах, мы не пользовались нашим досугом для разговоров! Так всегда – жалеем о том, что бездарно потратили. Давай, коли решил, беги. Ты прав по-своему, я – по-своему, не буду тебя держать. Может, и впрямь ускользнешь. У меня есть адресок, запомни, туда можешь прийти в любое время, скажешь, что от меня. Тебе помогут. А как ты отсюда выйдешь?
– Есть одна идейка.
Глава 3
Порядок и хаос
В царствование последнего русского императора, Николая кровавого, канонизированного православной церковью в качестве святого великомученика, было заведено такое правило: в тюрьмах, где сидели политические, охрану меняли каждые два дня. Чтобы пламенные революционеры не распропагандировали темных солдат в ненужном направлении. В наше время в отдельных медучреждениях от такого порядка отказались. А зря. Через пару суток, такой же темной ночью, ворота санатория чуть-чуть приоткрылись, – на щелочку, вполне достаточную, чтобы пропустить двух человек. Вместе с ними – Тимуром и его неверным стражем, не будем его называть, пусть останется инкогнито, – произошла утечка, придавшая новое направление всей последующей истории. Пробежав в темноте километра полтора, беглецы вышли к автобусной остановке на тракте, один проголосовал попутку, а другой остался ждать автобуса. И минут через двадцать благополучно укатил в другую сторону.