– Розенберг думает то же, что и я.
– Но почему Розенберг не пытается сам убедить Гитлера в полной гибельности его политики?
– Вот здесь, – говорит мне Лейббрандт с грустью в голосе, – вы совершенно не в курсе дела.
– Гитлера сейчас вообще ни в чём невозможно убедить. Прежде всего, только он говорит, никому ничего не даёт сказать и никого не слушает.
– А если бы Розенберг попробовал бы его убедить, то результат был бы только такой:
Розенберг был бы немедленно снят со своего поста как неспособный понять и проводить мысли и решения фюрера, и отправлен солдатом на Восточный фронт. Вот и всё!, – констатировал он.
– Но, если вы убеждены в бессмысленности политики Гитлера, как вы можете ей следовать?!, – воскликнул я.
– Это гораздо сложнее, чем вы думаете, герр фон Козырёфф, – говорит Лейббрандт, упомянув мой титул, – и это не только моя и Розенберга проблема, но и проблема всех руководителей нашего движения.
– Когда Гитлер начал принимать свои решения, казавшиеся нам безумными, – оккупация Рура, нарушение Версальского договора, вооружение Германии, оккупация Австрии, оккупация Чехословакии, каждый раз мы ждали провала и гибели. Каждый раз он выигрывал. Постепенно у нас создалось впечатление, что этот человек, может быть, видит и понимает то, чего мы не видим и не понимаем, и нам ничего не остаётся, как следовать за ним. Так же было и с Польшей, и с Францией, и с Норвегией, а теперь в России мы идём вперёд и скоро будем в Москве. Может быть, опять мы не правы, а он прав?, – задал он риторический вопрос.
На это я ему сказал:
– Доктор Лейббрандт, мне тут нечего делать, я хочу вернуться в Москву.
На это он возразил:
– Но поскольку вы, герр фон Козырёфф, против нашей политики, вы будете работать против нас.
Я кивнул головой и добавил:
– Увы, я могу вам обещать, что я ни за кого и ни против кого работать не буду. – На большевиков я работать не могу – я враг коммунизма… с вами не могу – я не разделяю ни вашей идеологии, ни вашей политики… с союзниками тоже не могу – они предают западную цивилизацию, заключив преступный союз с Коммунизмом.
– Мне, дорогой доктор Лейббрандт, остаётся лишь заключить, что западная цивилизация решила покончить самоубийством, – завернул я ему вычурную фразу напоследок.
Разговор наш кончается ничем, и на моём желании вернуться в полпредство.