— Прям-таки ведьму? — недоверчиво
косилась на молчаливый груз.
— Ведьму-ведьму, истинно тебе
говорю. Она у нас недалече от села жила, во-он за тем холмом в
лесу, — он махнул рукой в сторону, — жила одна. У нас-то её не
особо жаловали, хотя и бегали к ней за травами да снадобьями.
Поговаривали, что она молоко с наших коров сдаивала.
— По ночам что ль к вам бегала
доить? — хохотнула я.
— А ты не болтай, о чем не ведаешь,
не болтай! Марья — баба у нас одна — говорила, что, вот как я тебя
сейчас, видела, что старуха ента клинышек в стену стайки вбила,
черной собакой оборотилась и прочь. А у Марьи, у коровы ейной,
молока как не бывало! Скотина с поля с тяжелым выменем приходит, а
доишь, и нет молока. Ведьма эта сдоила, истинно тебе говорю.
— И что же, эта ведьма вчерась
померла?
Возница быстро осенил себя триной и
понизил голос до шепота:
— Не вчерась. Дня уж четыре как
прошло, да никто не решался к ней идти.
— Четыре дня уже? Странно, а так и
не скажешь, — я внимательней пригляделась к очертаниям под
полотном, — и запаха нет. Тело, как тело.
Внезапно мой желудок выдал громкую
трель, испугав мужика. Вытащив из сумки хлеб и старый сыр, я
сморщилась: ела это уже неделю, и смотреть на нехитрую еду без
отвращения уже не могла. Отломив кусок и предложив его вознице,
устроилась поудобнее на трясущейся деревяшке.
— Как же в селе узнали, что она
преставилась?
Мужик удивленно посмотрел на
предложенный ему кусок:
— Ты что же совсем не боишься?
— Чего? — настала моя очередь
удивляться, — чай она-то уже не отберет мой паёк.
Возница посмотрел на меня как
полоумную, пробормотав что-то себе под нос, трижды сплюнул в
дорожную пыль. Я пожала плечами и запихнула кусок в рот:
— Так как же её нашли-то?
— В ночь с пятого дня буря была. В
селе изрядно огороды потрепало, град валил с горох, да все с
ветром, с ветром. Ну, я дома-то спряталси потому как, коли буря
бушует — нос на улицу не кажи. Да только на следующий день люди
говорили, что у нас тут еще цветочки были, а за холмом в аккурат,
где бабка ента жила, такое творилось!.. Деревья, бают, с корнем
рвало, тучи такие, что хоть ночи и летние, а ни зги не видать было,
всё заволокло. А еще хохот стоял бесовской... Как утро-то
наступило, наши угланы жребий бросили — ишь перед девками
бахвалились, кто пойдет — ну и сходили. Бежали оттуда потом, аж
пятки сверкали, а как домой принесло их, всем селом настойками
отпаивали.