Ее влечение к отцу было сложной паутиной эмоций, гобеленом любви, восхищения и страстного желания, которому она не знала названия. Ее привлекало не только его физическое превосходство, но и глубина его интеллекта и непоколебимая сила его характера. Она наблюдала, как он правил твердой, но справедливой рукой, его слова были нежной бурей, которая могла согнуть даже самую стойкую волю. Его сила была маяком во тьме, направляющей силой, которая одновременно волновала и ужасала ее.
Каждый день, когда она занималась своими обязанностями, ее мысли часто возвращались к вечернему маскараду. Ожидание их первой интимной встречи было сладкой мукой, которая наполняла ее и волнением, и страхом. Ее сердце колотилось при мысли о ночных секретах, обещании страсти, что лежало под замысловатыми слоями их маскарада. Бальный зал должен был стать их сценой, маски – их костюмами, а их тела – инструментами невысказанной любви.
Глава 3
Наступил вечер маскарада, и Лила почувствовала, как тяжесть мира свалилась с ее плеч, когда она спускалась по парадной лестнице. Ткань ее платья шептала по ее коже, каждый шаг был заявлением о ее намерениях. В комнате стало тихо, когда она двигалась сквозь море лиц в масках, ее глаза не отрывались от глаз ее отца. Взгляд Виктора был подобен маяку, направляющему ее сквозь туман ее собственного страха и желания.
Ее влечение к нему было водоворотом эмоций, слиянием любви и табу, которые плели свой темный гобелен с тех пор, как она впервые поняла силу своей собственной красоты. Ее заманило не только его физическое доминирование; это было то, как само его присутствие могло управлять комнатой, как работал его разум, тихая уверенность, которая была такой же частью его, как и воздух, которым он дышал. В глубине души она знала, что действовать в соответствии со своими желаниями означало бы разрушить саму основу их мира. Но тяга была непреодолимой, зов сирены, который становился громче с каждым мгновением.
Виктор заметил перемены в Лиле, то, как она держалась с новой уверенностью, как она двигалась с грацией, которая, казалось, манила его ближе. Он знал, что маскарад станет для них шансом исследовать глубины их общей тоски, и предвкушение было восхитительной пыткой, которая заставляла его мерить шагами коридоры его замка, словно зверь в клетке. Одна лишь мысль о ней, одетой в облик незнакомки, с глазами, сверкающими обещанием того, что скрывалось под ней, сводила его с ума от желания.