Он обвел всех членов клуба, четверых – как и пустых в будущем стульев в центре, – и разочарованно добавил:
– Эх, молодежь… Теперь в мире такое перенасыщение книгами, что классику разве что в школе читают. Но, к счастью, в школе не учат, как читать! Для этого мы и здесь! Учимся читать!
Спичка залилась искрами смеха, столь яркого, что даже ‘Идиом улыбнулся и сел подальше от других.
К нему присоединилась Мин и поддержала улыбку. Как, кажется, и юноша через два места от нее.
Исподлобья догорали два, кажется, серых огня. Полноватым пальцем он стучал по невыразительному подборобку и, кажется, о чем-то даже думал, но грустно нависшие, до самого подбородка, брови скрывали мысли.
Притом одет юноша был по последнему плачу моды, кажется, хоть и безвкусно: скользкая куртка из прошлого века, широкие штаны завтрашнего дня, которые задирались до коленей и открывали высокие носки в кедах, танцующих неритмично.
– Мы обсуждали вот эту замечательную книгу, – повернулся человек-спичка к ‘Идиому и поболтал кирпичную обложку, словно изысканный бокал, наслаждаясь ароматом. – Вы знакомы с ней?
Все глаза, особенно тусклые серые, устремились на новенького. Духота, которая, как он думал, прошла, вновь напомнила о себе. Кожу изнутри растянули тупые иглы.
– А! Претрясно ж, только пришел, а все тебя слушают! – сказал Люнден.
«Я же опозорюсь!» – подумал парень.
– У нас вот позор так позор – на скале умереть. Ты ж не собираешься?
«Смогу ли.»
– Смогешь. Пока не потеряешь голову на плахе – это не позор.
«Ты просто не знаешь нашего мира.»
– Мне и не надо. Люди одинаковые, пусть и мнят себя изме́ненными.
‘Идиом сглотнул. Он ощущал взгляд рядом с собой тяжелее остальных. И не знал, хорошо ли это. Мин будто невзначай толкнула его кроссовком.
– Д-да, конечно, она везде, – сказал наконец парень.
– Отлично! Наш разговор зашел о ценности этой книги. Милорд Даккер, – он указал на человека, поправившего утонченные очки, через два стула от ‘Идиома, – считает, что ценность ее в крайнем вреде для общества. Вреде идеи, что человек может контролировать реальность. И он заметил, что автор не может считаться писателем, – человек в очках деликатно кивнул.
– А милорд Логерман, – в этот раз мужчина указал на пухлые серые огни, – возразил, что популярность книги доказывает обратное. Доказывает, что она востребована. Ценность ее несчетна. И автор, безусловно, достоин быть “в топе”, как он выразился, – Логерман превосходительно ухмыльнулся.