Но ‘Идиом забыл, что такое смеяться.
– Вам… помочь?.. – сказал сбоку скучающий голос.
Кудрявая студентка переминалась с ноги на ногу. Тонкие руки поправили неудобную форму и спрятались за спиной. Бейджик на салатовом кармане показывал фото совсем не ее и подписался совсем неподходящим именем: «Фелиция».
– Я… Не… В порядке… С-сам найду… – ‘Идиом помотал головой.
Волос пролез в рот, который полнился неприятным ощущением. Он смахнул прядь, достал последнюю конфету и стал жевать, выпуская кислую начинку. Незаметно уголки его молочных глаз сморщились, и парень отвел холодный взгляд от консультанта.
– Хорошо… Если что я буду на кассе, – сказала она и прошептала уходя: – Куда мне деться?
Через десяток минут немысль воскликнула:
– Да вот же! Фиолетовая!
«Это?» – рука потянулась к фото продолговатого овоща.
– Да нет же, олень, это баклажан, вроде. Правее!
«А, точно! – ‘Идиом снял пакет с семенами и направился к кассе. – У них нет самообслуживания…» – подметил он, вновь чувствуя сухость во рту.
Девушка с не тем именем смерила парня взглядом, словно он бессмысленно отвлекал от чего-то важного, и спросила:
– Это всё?
– У тебя хотя бы грядка есть дома? – спросила немысль, подталкивая к осознанию.
– А… Нет… Простите… – ‘Идиом пошел за грядкой, а, по указке из головы, стал набирать полные руки всяких удобрений, лопаток и прочего.
Женский голос торопил, скучая у стойки. Хатен’’’-Риду было неловко под взглядом, прокалывающим спину.
Он вернулся на кассу, не смотря в глаза девушке. В тишине оставил завидную часть сбережений и покинул магазин.
Пакета он не взял: разложил по карманам семена, лопатки, а в кулаках уместил землю и горшок.
У выхода по стеклу дверей усиленно стучал ливень.
‘Идиом тоскливо вздохнул и вышел на улицу.
Перебегая от навеса к навесу, он приближался к продуктовому у дома.
«И всё же… Поможет ли?..» – подумал парень.
– Да чем помочь-то?
Хатен’’’-Рид так погрузился в бездумие, что от резкости немысли наступил на реку тротуара. Заскрипел зубами.
«Едрена вошь! Я хочу… Должен написать книгу. Но здесь, где солнце осветит ничего нового, нет историй. Здесь нет огня в сердцах!»
– Ты хочешь, чтобы я рассказал историю? Думаешь где-то, за тропой, розовые искры бегут по степи?
«Да!»
Немысль в кои-то веки стихла. ‘Идиом почувствовал утрату.
Он закрыл на мгновение глаза, но, открыв, не заметил ничего нового: вода смывала окурки в канализацию; обладатель окурка смыл за собой и закрыл окно; за окном – дверь, измазанная пастельной краской, – дверь приоткрыла не его спальню, а ее обладательница смыла краску с измазанного лица и скинула халат на окуренную свечой одинокую постель.