Дальние скрипки - страница 2

Шрифт
Интервал


Кафе, в котором подруги топтались и топали, стряхивая с ботинок сырой снег, внутри было двухъярусным. На верхнем располагались лучшие, укромные места на двоих. К сожалению, все они оказались заняты. Зина все же высмотрела один свободный балкончик и потянула Вику за собой. Они уже ухватились за чугунные перильца крутой лесенки, но ступеньки перегородила табличка с обидной надписью «Reserved». Пришлось возвращаться.

Внизу пустовало немало столиков, но все неудобные, то чересчур на виду, то в неловкой близости к угрюмому барду, жаждавшему невмешательства в его личную жизнь. В самом центре зала за большим столом, закинув ногу на ногу, покачивая начищенным ботинком и поигрывая концом длинного красного шарфа, сидел мужчина перед бокалом вина, таким же одиноким, как он сам. «Интересный», – механически отметила Зина, устраиваясь наискосок от него. Вскоре выяснилось, что и этот незнакомец – тоже знакомый, на этот раз Викусин.

После музыкального училища Вика нашла подработку – кружок игры на аккордеоне во Дворце Пионеров, переименованном после отмены пионерии в Дом Творчества Молодежи. Аккордеон оказался востребован: все-таки не фортепьяно, и стоит дешевле, и носить легче. А этот, в шарфе, там же вел литературную студию. Звали его Вадим, а фамилию Вика забыла за давностью лет: «что-то мягкое, вроде про пух, но не то». Среди преимущественно женского преподавательского состава ДТМ Вадим был популярен.

– В него были влюблены все девочки из литстудии поголовно и мне он тоже нравился, – шепотом призналась Вика. – Но я не решалась к нему подойти, он, знаешь, как крейсер по коридорам носился, я только «здрасьте» успевала сказать.

Популярный преподаватель отвечал на приветствия и дружелюбно кивал на педсоветах, но не более того. Потом Вику полюбил занимательный физик из того же Дома и, ненадолго задумавшись, она ответила согласием. Потом молодожены из Дома ушли, физик в банк, а Вика в декрет, из которого так и не вернулась. Дальнейшей судьбой литератора она много лет не интересовалась и теперь сомневалась: похож, но вдруг не он. Тот не был седым. Хотя, понятно, за это время мог и поседеть.

А кстати о седине… И разговор перекинулся на Викусину приятельницу, которая влюбилась в одного седого. Считается, что фетишизм – удел мужчин, но это только потому, что женщины лучше хранят свои секреты. Та, о которой шла речь, с ума сходила от седины, причем прямо пропорционально ее количеству: одна прядь – строить глазки, если вся голова – готова выслушать любые предложения, а уж если и борода седая, то она сама бы себя преподнесла на блюдечке с голубой каемочкой. Впрочем, последнее только в теории: в те времена бороды в моду еще не вошли. Да и в ее окружении седых мужчин практически не встречалось. Поэтому она так и не вышла замуж и после десятилетия бесплодных поисков решила искать удачи на сайте знакомств. Выбрав по фото подходящий вариант, оказавшийся журналистом из Минска, Викина приятельница ему написала. И у них развился эпистолярный роман, обширный, как инфаркт. Через полгода договорились об очной встрече. Накануне его приезда она разволновалась. А вдруг он лысоват? Плешивых она на дух не выносила. И если замечала, что у мужчины волосы редеют, то начисто теряла к нему интерес. Такая у нее была нервная, художественная натура. А на фото ведь не разглядишь хорошенько, густы ли у гражданина волосы.