В углу красовалось нечто – дыра, похожая на разорвавшийся гнойный нарыв, что разошёлся по стене, выплёскивая наружу всё своё зловонное нутро. Тёмные разводы, липкая грязь, зловонный налёт. Это место дышало гнилью, распадом, чем-то омерзительным и живым одновременно.
Но мне было всё равно.
Меня не тошнило, меня не передёргивало. Запах почти не раздражал.
Меня поразило другое – я очнулся раньше, чем за мной пришли.
И этот момент я ценил больше всего.
Потому что это было единственное разнообразие в моём тянущемся аду.
Очередное пробуждение. Снова камера. Снова факел. Снова эта проклятая дыра в полу. И снова сапоги, удары, вопросы, резкий запах крови и пота. Всё по кругу.
Но теперь мое ранее пробуждение стало закономерностью.
И с каждым разом в моё сознание начали проникать безумные мысли. Они вспыхивали ненадолго, словно всполохи пламени в темноте, пробивались, как загнанный зверь, и тут же снова исчезали, когда приходила боль. Но стоило наступить минуте относительного покоя – они возвращались.
И шептали.
Тихо, настойчиво, как фальшивый шут, пряча под маской улыбки яд.
Шептали, умоляли, подталкивали меня. Каждая из этих мыслей хотела одного – чтобы я сам закончил свои мучения. Они убеждали, уговаривали, нашёптывали ласково и настойчиво.
«Пора.»
«Больше не нужно терпеть.»
«Ты знаешь, что делать.»
Я не мог сопротивляться. Я пытался, но не мог. Только пытки и боль спасали меня от их голоса. Как бы это ни было ужасно, но именно страдания держали меня на грани, не давая рухнуть в бездну окончательно. Я знал, что может быть хуже. Я уже чувствовал это – я сам становился своим палачом.
Я должен был что-то сделать. Исправить этот ад, выбраться, разорвать этот бесконечный цикл боли и забвения. И я цеплялся за эту мысль, за этот крошечный огонёк в пустоте, пока он не разгорелся в яркое, жгучее пламя.
Снова пробуждение.
И снова голоса.
Но теперь они больше не шептали.
Теперь они кричали.
«Уходи!»
«Беги!»
«Спасение рядом!»
«Сделай первый шаг!»
Какой шаг?
Я усмехнулся, но даже этот жалкий смешок вышел глухим, безжизненным. Каким шагом? Я – сломанный, искалеченный кусок мяса, облепленный гнилью и застывшей кровью. Я – ползущий червь на краю выгрызенной ямы, которую вырыл для меня мой же собственный разум.
А что, если именно туда они меня и толкают?
Что, если они хотят, чтобы я прыгнул?