Он был весь напряжен и курил папироску, будто высасывал остатки молочного коктейля через соломинку. Пожилая женщина подошла к остановке и с кошачьей улыбкой уставилась на пакет с сухим кормом, лежащий между ними.
Оба испытали облегчение, когда прибыл ее автобус.
– С начала зимы всего дважды шел дождь, – начала Габриэла, заикаясь.
Это прозвучало как начало лекции о глобальном потеплении. Она повернула голову к Йонатану, но тот был занят тушением окурка о стенку остановки.
На секунду она почувствовала, что вот сейчас им можно остановиться и разбежаться, каждому пойти своей дорогой. Планирование мести будоражило, но ожидание ее осуществления оказалось делом изматывающим и нервным. Рабочих со стройки, запыленных с ног до головы, затолкали в грузовик. Ближайший магазин одежды уже закрылся. Хозяин фотоателье с шумом опустил стальные жалюзи и вздохнул. Улица внезапно показалась заброшенной. Только автобусы носились из стороны в сторону со скоростью ветра.
Йонатан смотрел на футляр виолончели, молчаливого участника их заговора.
– Я зову его Деревянный медведь, – сказала Габриэла.
Он никак не отреагировал.
“Эти наушники начинают меня бесить”, – подумала Габриэла.
Наконец и продавец обуви повесил железный замок на дверь магазина. О происшествии, так взбудоражившем подростков, он, казалось, и думать забыл и бодрой походкой двинулся от магазина, ничего не подозревая.
По плану Габриэлы фасад обувного магазина должен был превратиться в pop-up ресторан “Кошачья месть”. Консервы нужно открыть и расставить вдоль витрины, а сухой корм сложить высокой кучей перед входной дверью. Потом останется просто представлять выражение лица продавца на следующее утро.
В голове у Йонатана сложился другой план. Он увидел, что на обувном нет решетки, а значит, и сигнализации, скорее всего, тоже нет. Продавец, очевидно, слишком жадный, такой не станет платить за охрану, тем более что его подделки того не стоят.
– Сейчас, – сказал Йонатан, выудил кирпич из контейнера для мусора и перебежал дорогу. Габриэла поспешила за ним, а он, недолго думая, разнес вдребезги нижнее стекло входной двери.
Единственным, кто хоть как-то отреагировал на грохот разбитого стекла, был бездомный, возмутившийся, что его отвлекли от дискуссии с самим собой и нарушили ход его мысли.