Уединение этих двух, противу обыкновенного совместного праздника зачинания себе подобных4, могло бы вызвать изумление или стыдливую, затаённую от прочих нежность. Столь необычно было сие уединённое времяпровождение этих …переднежаберных брюхоногих моллюсков из семейства иглянок… Этих …влюблённых!
…Бриз пишет рыбьим пером, похожим на совиное, очередную историю любви. Быть может, однажды он напишет и твою… Как знать.
Рыхловязанное, некрашеной овечьей шерсти тёплое одеяло мелководья полно жизни и радости, ребячьей возни мальков. Даже там, где на первый взгляд чисто и пусто, кипит-таки работа, – крошечные, игрушечные рыбки трудятся вырасти скорее, дабы отсрочить участь попасться кому-то на колкий зубок.
А охотников на то много… И горе-охотников не счесть. Тех, что не от голодной неминучей гибели, но от праздности и недомыслия губят всё, что видится и движется. Не ими ли брошена на дно раколовка? Похожая на клетку для большого попугая, стала она последним пристанищем единственного на всю округу каменного краба5. Не не дотянул он до экватора своей единственной в судьбе семилетки. Позарился на кусок порченого мяса втрое больше себя самого, и это при изобилии всегда свежих морепродуктов и умелой стряпухи-природы на собственной кухне.
На каменной гряде неподалёку тревожится оставшаяся на хозяйстве мадам рапана6. Извелась вся, не пьёт не ест, ибо ожидает пропавшего с намедни супруга. Был бы рядышком, постукивая нежно раковиной об раковину переговаривались бы оне, сокрушаясь об судьбе краба, а вместо того приходится ей беспокоиться, – не застрял ли супруг где промеж камней, не снесло ли его течением на долгие дни пути назад7, не потешилась ли с ним рыбья стая, а то и вовсе – не оторвала ли его насильно от камня чья-то проворная рука, да злая воля, и не оставила ли после погибать вдали от родного берега, на недосягаемой суше. Ибо им если там и побывать, – только подарком «На память о море» или в беспамятстве, сбрызнутыми лимонным соком. Ведь они – «всего лишь» рапаны, мягкотелые моллюски с верным сердцем, скроенным из вены8, крепкой раковиной и чистой, как морская вода, душой. Правда, вот, – только там и тогда, когда её не тревожат посторонние.
Кстати же, в море у всех особые, отличные от прочих отношения друг с другом. Камни на дне и те не беспристрастны, неравнодушны и не безучастны. Бывают такие персонажи, – любо-дорого, глаз не оторвать. Один валун, к примеру, встряхивает казацким чубом водорослей, другой, женского полу, поправляет рюши падины9 на груди… Как не заметить сего обоюдного кокетства? Как уберечься от того, чтобы не попытаться досмотреть до конца – чем там у них всё закончится, да и сделается ли это когда-либо…