– Распоряжение товарища Попейчука, – ответил на немое удивление Егорова Лагушкин, после чего отошел к двери, перегородив выход, и замер как статуя.
Я прошел к окну и встал к нему спиной, достав свою тетрадь. Кроме стула, на котором сидел сам уполномоченный, и одного табурета для задержанного, больше мест для сидения не было.
Хмыкнув, Егоров указал Смолину на табурет.
– Садитесь, гражданин.
О как! Интересное обращение. Смотрим дальше. Смолин на гнущихся ногах дошел до табурета, как-то беспомощно оглянулся в поисках поддержки и все же сел.
– Итак, Смолин Петр Фомич? – открыв взятую с угла стола папку, уточнил уполномоченный.
– Д-д-да, – испуганный кивок. – Эт-то я.
– Вы работали бухгалтером на заводе «Моторист», занимающегося выпуском моторов для автомобильной промышленности, так?
– П-почему работал? – затрясся мужик.
Егоров молча ждал, пока тот ответит на вопрос.
– Н-ну, я там работаю, да, – под томительным молчанием следователя, кивнул Смолин.
– Когда и как вы вступили в сговор с гражданином Лопухиным?
– К-как-кой сговор? – дал петуха мужик.
– По созданию новой партии, – как само собой разумеющееся заявил Егоров. – Промышленная партия. Вот тут у меня и ваш устав есть, – потряс листком, извлеченным из папки, мужчина. – Ваш бывший директор, гражданин Лопухин, во всем сознался. Про создание новой партии, которая должна была очернять идеи коммунизма и роль руководящей партии в этом деле. Вы собирались набрать сторонников из числа рабочих, пообещав им улучшение труда, которое и так обязаны были делать, а после – через профсоюз подбить их на бунт. На лицо контрреволюционная деятельность. Скажете, не было такого?
– Не было! – вскинулся мужик. – Чем хотите клянусь, никогда ничего такого не делал и даже не слышал!
Лагушкин возле двери нахмурился и сделал шаг в сторону Смолина, бросив взгляд на следователя. Тот отрицательно покачал головой, и парень вернулся обратно. Ну точно цербер какой!
– Если это так, почему же гражданин Лопухин пишет иное?
– Но Геннадий Степанович не мог ничего такого написать. Этого просто не было, – затрясся еще сильнее мужик.
– А вы почитайте, – достал очередной листок из папки следователь и протянул его Смолину.
Тот взял листок и вчитался. Через пару минут он поднял затравленный взгляд на Егорова.
– Это почерк Геннадия Степановича. Но это ложь! Я не знаю, почему он это написал. Но не было такого!