– Любава! – старенький ректор, тяжело передвигаясь, выбежал на площадь, потянул к ней руки, но та не спустилась, замотала головой. – Девочка моя, я помогу… – архимаг сплел между пальцами оглушающий шар, а я, приподняв окровавленные ладони, сбил его на подлете к невесте – стихийным щитом. Шар растекся по куполу, и магия рассыпалась в воздухе голубой пыльцой.
– Я запрещаю! – гаркнул, не замечая, что кровь из носа измазала подбородок и заливает синий мундир и белоснежную рубашку. – Вы ее искалечите!
Ректор обернулся и, заметив меня, глубоко поклонился.
– Ваше высочество, как прикажете.
– Я сделал выбор, никто не смеет трогать Любаву. – На миг я утратил ориентиры и припал на колено – закружилась голова. Стражи помогли подняться, подставив крупные плечи. Кто-то подал носовой платок.
Я попытался восстановиться силой архимага, потому что после падения в голове словно взбитые сливки, но дар внезапно не отозвался, эссаха была пуста, хотя я практически не использовал магию.
Она искрила на кончиках пальцев, но тут же гасла.
За Любаву я не беспокоился, не угонит она мою машину без…
Рука неосознанно коснулась груди, где всегда висел магический ключ для запуска саней, и его на месте не оказалось.
Девушка дернулась к кабине возницы, в тонких пальцах блеснула цепочка с моим медальоном.
Воровка! Когда она успела?
Рианцевый двигатель протяжно загудел.
Русая прыгнула на подножку саней и застыла около моей несостоявшейся невесты. Смелая пышка, надо будет ее наградить за это.
Они сцепились взглядами. Любава безмолвно просила, чтобы коротышка шла прочь, а девчонка настойчиво стояла на своем.
– Глория, уходи! Прошу! – отчаянно крикнула Белянка. Сверкающие слезы покатились по ее щекам. – Я должна уйти.
– Нет, – уперлась подруга. – Я тебя не брошу.
– Бог с тобой, – сдалась попаданка и, скрывшись за дверью, вывернула машину в плоскость полета.
Откуда она знает, как управлять сложным механизмом?
Я ошарашенно открыл рот.
Не улетит – ухмыльнулся, пусть поиграется немного, я пока дух переведу.
Девушка смотрела на ректора сквозь стекло кабины, будто предала самого близкого человека, и шептала извинения. Снова и снова.
Что Белянка задумала? Оглушенный падением и пустой эссахой, я едва мог дышать, не то, что говорить. Грудь сжало, воздух застыл на губах инеем.
Орин вдруг резко вдохнул и приподнялся на локтях. Слава богине, живой. Раскорячился, как паучище, но живой. Нога сломана в колене, но это он сам виноват – нужно учиться падать, такому еще в школе учат.