– А это ручка для чего?
– А вот этот, за который я держусь – это рычаг хода, если точнее, то это рычаг скоростей, чем больше я его вывожу от этой нулевой точки, тем скорость больше. Сказал и вывел рычаг в самое крайнее положение, от чего электровоз поехал быстрее, громче застучали вагонетки на стыках, а Анатолий зазвонил часто и громко.
– Как ты звонишь?
– А вот педаль, – показал он и сбавил скорость перед поворотом. Скоро Михаил объявил: – Станция конечная, поезд дальше не идёт.
Длинный подземный коридор штольни упирался в тупик, который на языке проходчиков зовётся забоем или грудью забоя выработки. Напарник Михаила готовился к бурению. Минут через десять подошли и геологи.
– Миша, – выключи переноску, – попросил Геннадий Васильевич, доставая из полевой сумки свой люм.
Михаил знал, что делать и по знаку геолога повернул выключатель. В свете люминископа кристаллы шеелита засветились голубым цветом.
– Надя, – обратился Геннадий к жене, – вот целое гнездо, покажи-ка, Любе, как красиво оно переливается.
– Надя набрала в руки шеелита и начала пересыпать из руки в руку, Люба увидела, как голубая струя стала стекать сверху вниз. Зрелище было фантастическое. Рук не было видно, а голубые искры, струясь, сами собой лились сверху вниз, собирались внизу и, поднимаясь вверх, вновь падали вниз.
– Ну и как? Красиво? – спросил Геннадий Любу. Фантастика какая-то, – ответила Люба, – мне показалось, что волшебник начал переливать голубое пламя, рассыпал это пламя и собирал в пылающий голубой сгусток.
Тот день ей запомнился. Осмотрев выработку в люминесцентном свете, включили освещение начали зарисовку и описание выработки, как оказалось, не боков, а бортов выработки и не потолка, а кровли. Мастером на смене был Иван Барабанов мужчина лет 40, низкого роста, шустрый, когда это нужно и неторопливый, и рассудительный в остальное время, причём не лишённый чувства юмора. Работал в управлении давно, его все знали, и он всех знал, был он старым холостяком и единственным его недостатком, который ему мешал, было его пристрастие к алкоголю. Может быть из-за этого, чтобы не стать кому-то обузой, он и не женился, так как если запивал, то пил по-черному. А славился он тем, что мог из ничего так закрыть наряды, что рабочие на его штольне получали больше, чем на соседней. При равных объемах работ.