– Хорошо Веруньку взяли после смерти Павла на фабрику – копейка в доме. Как там сын, Сережа? Должен завтра вернуться. Соли наменяет на картошку в Сергиевом Посаде. Без соли совсем плохо. Есть еда, но и та в горло не лезет. Пошел со знакомыми мужиками, они не дадут мальчишку в обиду, – успокаивала себя Прасковья.
Она сегодня с утра не находила себе места. Занимаясь домашними делами, огородом, мысли ее кружились вокруг двоих детей.
– Тётя Паня! Тётя Паня! – послышался громкий крик Нюры Ивановой, подружки Веруньки. Сердце вздрогнуло, и Прасковья, вытерев руки о передник, быстро пошла из дома на крыльцо.
– Что случилось, Нюра?! – крикнула она девушке, вбегавшей во двор.
– Ты зачем кричишь? Испугала меня до смерти, – пыталась образумить Прасковья запыхавшуюся, с выбившимися из под платка волосами, девушку.
– Тётя Паня! Веруньку арестовали! Надо успеть ей вещи передать! Уже сейчас сразу хотели в район везти! Быстрее, тётя Паня! – с визгом кричала Нюра, хватая за руки Прасковью.
– Арестовали?! За что? – не понимала ее крика Прасковья. Она вся застыла внутри и не могла сдвинуться с места.
– Украла что-то на фабрике! Вот ее и задержали. В милицию отвели, а те в район сейчас собираются. Сразу, сказали, повезут! Быстрее, тётя Паня! Белье, платок теплый! Где, давайте помогу! – хватала ее за руки и тащила в дом Нюра.
– Ты что с ума сошла, Нюрка! Чтобы Вера что-то украла?! Никогда! Как только губы твои такое говорят! – не поверила ей Прасковья.
– Тётя Паня! Не успеем! Быстрее! Давайте помогу! – Нюра тащила ее внутрь избы. С ватными ногами и мутным сознанием Прасковья оглядела дом. Расстелив шерстяную шаль, она стала складывать туда вещи Веруньки: белье, нижнюю юбку, свою кофту теплую. Потом до сознания дошло, то о чем пыталась докричаться Нюра. Она вывалила в глиняную миску из чугунка еще горячую картошку, положила хлеб, деревянную ложку, кружку. Завернула еду в чистую тряпицу.
– Быстрее, тётя Паня! Не успеем! – торопила ее девушка. Они выбежали на дорогу, покрытую пестрым камнем и, не сговариваясь, повернули в сторону центра поселка. По ней с высокой горы, на которой стояла величественная церковь, спускалась телега. Прямо на досках которой, сбоку сидела Верунька, спрятав лицо в красных обветренных ладонях. Растрепавшаяся русая коса небрежно лежала на темном старом бабушкином пальто, слегка прикрытая таким же стареньким платком. Начальник милиции, Еремеев, в кожаном пальто и при кобуре полулежал на сене, прикрытом овчиной. Второй милиционер сидел впереди на поводьях и хмуро жевал хлеб. В этот миг и увидела их Прасковья. И поняла она всем своим женским нутром, что видит дочку, свою кровиночку, в последний раз. Нюра успела подбежать к подводе первая, заглядывая в лицо Веры.