Георгий бросил хитрый взгляд на Бармалея, и зуб даю, тот тоже хитро улыбнулся, хотя, казалось бы, как такое с котячьей мордой провернёшь.
– Ну смотри, председатель, – Георгий взял ветошь и стал вытирать руки. – Тут всё проще, чем кажется. Кузьмич-то, понятно, инструмент раскидывать не будет. Но причина всё равно в пьянстве его.
– Это как?
– Ну как. Цех у вас старый. Народ серьёзный, работящий. А значит, домовой, или в данном случае цеховой, имеется.
– Так отец Сергий освятил… – начал было я, но Георгий хмыкнул, а Бармалей коротко промяукал, будто посмеялся.
– Не понимаю, – признался я. В голове всё путалось, а Георгий начал расхаживать по цеху взад-вперёд, как какой Эркюль Пуаро, что собрал всех, чтобы объявить, кто убийца. Но из зрителей только я да Бармалей.
– Не любят избяные алкоголя и пьяных, на дух не переносят. Вот он и злится, детали разбрасывает, а инструменты прячет, чтоб по пьяни не покалечился никто. Не от большого, так сказать, ума, но от чистого сердца.
– И чего делать-то?
Георгий остановился и поискал взглядом, куда бы присесть. Не найдя ничего более удобного, лихо запрыгнул пятой точкой на старую металлическую бочку и спросил:
– Говоришь, до смерти жены он не злоупотреблял?
– Ну, по праздникам да выходным выпивал, как все, а так чтобы на смену пьяным – никогда раньше за ним такого не водилось.
– Ну, значит, не от хорошей жизни в бутылку полез. Вы с ним вообще по душам-то разговаривали?
– Да не то чтобы, – мне почему-то совестно стало, – он вообще не шибко общительный-то по жизни.
– Короче, Склифосовский. Надо, чтобы Кузьмич в цех пьяным приходить перестал. Как именно, уже дело десятое. Можешь с санитарами его упаковать и закодировать. А можешь по-человечьи поговорить, узнать вообще, как он. Человек жену потерял, это тебе не пустяк. Дело в конечном итоге твоё, председатель, как решишь, так и сделай. А домовому я объясню, что к чему.
Он замолчал, встал с бочки и наконец бросил на верстак ветошь, которую всё это время крутил в руках.
– И вот еще, блюдечко молока у тебя найдется?
– Для кота?
– Для кота? – переспросил Георгий. Бармалей тут оживился и требовательно мяукнул. – А. Тогда два. Одно Бармалею за труды, другое в укромный уголок поставь, задобрить хозяина. И с Кузьмичом всё-таки поговори.
В общем, на том и порешили. Отгрузил я ему припасов в дорогу, как договаривались, и пошел к Кузьмичу, захватив самогона домашнего да закуси из тех же припасов. Стучал долго, видно, спал Кузьмич хмельным сном. Удивился, меня на пороге увидав.