Вера Васильевна повернула голову, в предрассветных сумерках серенького осеннего дня увидела фигуру мужа. Он стоял напротив знакомого окна, прислонившись боком к берёзе, время от времени переминаясь с ноги на ногу и поднося руку с зажатой в кулак папиросой ко рту. Тёплое чувство ворохнулось в душе Веры Васильевны: хоть и не было для неё неожиданностью, что будет здесь стоять её Вадимка, ожидая новостей, но вид любимого мужа за окном роддома наполнил её сердце радостью и гордостью: никого так не ждут часами под окном, только её. Вера Васильевна улыбнулась про себя, и коротко вздохнула.
Тут же к ней на кровать подсела худая женщина, с тонкой косицей, свёрнутой в гульку на затылке.
– Отстрелялась, Вера Васильевна?! Опять сынок? Проздравляю! А у меня дочка, четвёртая… Мужик и глаз не кажет, то ли обмыват, то ли горе заливат.
Она перехватила взгляд Веры Васильевны, и снова затараторила:
– А твой-то, гли-кось, почитай всюю ноченьку вот так ото простоял, ожидаючи, с места почитай, не двинулся. Иди, ужотка, обрадуй муженька.
Вера Васильевна с трудом поднялась, запахнула потуже толстый больничный халат, чтобы не застудить грудь, и подошла к окну. Окно скрипнуло, но открылось достаточно легко. Вадим подошёл, почти подбежал, на ходу зачем-то срывая шапку, в его глазах она даже не увидела, а скорее угадала немой вопрос: Кто?
– Сын, – одними губами прошептала Вера Васильевна, – Мальчик, опять мальчик.
На лице Вадима промелькнула мимолётная улыбка, но она быстро сменилась гримасой разочарования, брови сдвинулись, чётче проявились морщины на лбу. Он нахлобучил шапку, скрыв эмоции, и уже внешне спокойно сказал:
– Всё хорошо, Верунь, Пашка, значит, у нас с тобой народился. Сама-то как? Всё в порядке? Ну, я на работу побежал. Вечером забегу. Целую… – совсем уже шёпотом добавил он.
Вера Васильевна легла, отвернувшись к стене, как бы отгородившись от всех, и незаметно стряхивая набежавшие слёзы. Она сама не знала, отчего плачет, то ли это слёзы радости оттого, что закончилась мука, терзавшая её тело, то ли печали о неслучившейся доченьке. Она ещё немного подумала о том, как там мальчишки дома одни со старой бабушкой, балуются, наверно, да тоже ждут известий, кто у них в семье появится новенький – мальчик или девочка. Дети тоже знают, что родители дочку ждут, но не получилась у них опять дочка, как мечталось. Думать Вере Васильевне было тяжело, мысли усталые, тягучие как варенье на меду. Она уснула, а в уголке глаза так и осталась дрожать забытая слезинка.