– Я не голоден, – слышу злой голос сына, и внутри будто что-то надрывается.
Мне больно оттого, что Ваня так ведёт себя с Павлом. Он хороший мужчина, но…
Улыбка меркнет на лице Паши, а мне становится неловко и обидно. Значит, как этому Валере, так сам руку протянул, а здесь.
– Иван, – строго говорю я и, как только Ваня переводит на меня удивлённый взгляд, добавляю: – Мы сейчас идём обедать. Все вместе. Ясно?
Выражение глаз Вани полно непонимания и обиды. Вижу, что ему неприятен мой тон. Мне тоже больно, но не могу я сейчас разговаривать с ним. Прости, сынок.
– Хорошо, мама, – отвечает тихо Ваня, и столько обиды слышится в его голосе, что я готова зарыдать в голос.
Осознание того, что из-за этого отголоска прошлого мне приходится обижать собственного ребёнка, больно ранит. Но отступать поздно. Паша, подбодрённый моей поддержкой, тянется к сумке, которую всё это время носил Ваня, но сын резко отдёргивает руку.
– Я и сам могу донести, – бурчит он и быстрой походкой направляется в сторону дома.
Паша немного теряется, но берёт себя в руки и, улыбнувшись мне, спрашивает:
– Как дела, Леночка?
– Хорошо, Пал Семёныч.
– Лен, ну мы же договаривались, что ты будешь…
– Договаривались до того, как произошёл инцидент с твоей служебной машиной, – напоминаю ему я.
– Ну да, – вздыхает Паша, нервно оглядываясь на бобик, что остался за калиткой.
– У нас сегодня свекольник и каша с уточкой, – решаю перевести тему я.
– Ой, Леночка, я готов из твоих рук всё съесть, – говорит Паша с озорным блеском в глазах.
Мне иногда кажется, что Паше больше нравится моя еда, а не я, поэтому он частый гость у нас дома.
Но да ладно. А то что-то он мне начинает представляться не таким и симпатичным. А это плохо. Очень плохо.
– Иди мой руки, – говорю Паше, как только заходим в дом, – а я пойду накрывать.
– Конечно, милая, – тянет Паша, всё так же улыбаясь.
А мне почему-то становится противно от этого «милая», но я улыбаюсь в ответ и иду на кухню, где Ваня уже сидит за столом, надутый, как мышь на крупу.
– Сынок, – зову Ваню, и на меня поднимаются невероятно синие глаза, наполненные обидой.
– Мам, он тебе не подходит, – бурчит еле слышно сынок, а я хочу, как в детстве, сжать его в объятиях и ответить, что да, мне только сынок подходит. Но не могу. Больше не могу.
И пускай я сейчас поступаю как эгоистка, но только так и могу защитить его.