Или это простая исповедь перед смертью? Может быть, Город предчувствует свою гибель? Нет. Просто так погибнуть Город не может. Его «душа» будет жить до последнего кирпичика.
Витренюк сел у радиолы и крутил стакан, из которого он пил воду, слушая Город.
– И пришли люди и увидели поле. – Произнес полковник в тишине.
Он сидел и ждал, прислушиваясь к скрипам и шумам, приходящим снаружи.
Радио молчало.
Молчало неделю.
Две.
Уже был конец сентября. Листья опадали все стремительней. Держались самые крепкие и стойкие. Ночами уже холодало. Вчера был первый заморозок.
Витренюк каждый день ходил к полю. Оно колосилось под колпаком. Там температура стабильна.
Лет двадцать тому назад он восхищался саркофагом. Ставил в пример создателя своим солдатам, а теперь… Теперь он жалел землю и проклинал чудо техники и ума.
Вечером он по долгу сидел у приемника и ждал. Он не верил, что это ВСЕ, что больше он не услышит голос Города. И, каждый раз, он шел спать, так и не дождавшись.
Однажды он уснул у радио. Проснувшись посреди ночи, он не сразу сообразил, где он. Оглядевшись и уяснив свое положение, он, покряхтев и размяв затекшие мускулы, поплелся спать.
Но надежда не покидала его. Он чувствовал, что скоро, очень скоро, Город снова заговорит.
Началось это с песни.
Полковник сел и слушал. Наконец-то он дождался.
Певчая птица, ангел, попавший в силки
Радужный пленник коварной и ловкой руки
Посланница неба, прости, что я
Поймал тебя, что ты – моя.
Клетка твоя, станет вблизи окна
Песня твоя, птицам другим слышна
Кто-то в ней слышит смех,
Кто-то в ней слышит плач,
А кто-то в ней слышит шаги у дверей —
Сан Саныч слушал, а по щеке его катились слезы. В последний раз он видел птицу в юности. Еще в академии. Она пролетала высоко в небе. Пролетала мимо. В те края, куда уже не добраться человеку. Здесь ей делать было нечего. Она не нужна была людям и люди ей тоже небыли нужны. Все верно. И все так ужасно.
Но тут птица подпрыгнула в воздухе, сделала еще пару взмахов, снова подпрыгнула, затрепыхала крыльями и камнем пошла вниз. Он следил за ней взглядом, стараясь запомнить ее живой, летящей в вышине. С гордостью, имеющей крылья.
Птица давно упала, а он стоял, ища взглядом ее подругу или друга, но только синее небо и белая полоса от фриактивного самолета.
– Я ее подстрелил, – послышался голос – Ей богу, до нее было пару километров, а я ее уложил. Это просто абзац!