А была она подобна тем редким цветам, что распускаются высоко в горах – там, где вечные снега соседствуют с зелёными лугами. Такая же хрупкая с виду, но с несгибаемой внутренней силой, способной пробить каменистую почву и тянуться к солнцу наперекор всем ветрам. Красота её была особенной – не той яркой красотой, что слепит глаза, а той, что открывается постепенно, как открывается путнику величие гор по мере восхождения.
Они поженились, когда первые весенние цветы только-только начали пробиваться сквозь прошлогоднюю траву. А теперь, когда Айжаркын носила под сердцем их первенца, казалось, что сама природа благословила их союз. По вечерам они сидели у входа в юрту, глядя на закат, окрашивающий снежные вершины в розовый цвет, и молчали – каждый о своём, но думая об одном. О будущем – их ребёнка, их народа, их земли.
В такие минуты Алымбек особенно остро чувствовал тяжесть своей судьбы. Он знал, что должен уйти, должен встать в ряды защитников родной земли. И в то же время понимал, что, возможно, никогда не увидит, как его ребёнок сделает первый шаг, не услышит его первого слова. Такова была воля времени – беспощадного, как горный обвал, неумолимого, как течение бурной реки.
Судьба – странная птица. Вот она сидит на твоем плече, ласково щебечет, а через мгновение – взмахивает черными крыльями и улетает прочь, оставляя после себя лишь горький привкус несбывшихся надежд. Так случилось и с Алымбеком в ту ночь, когда гонец принес весть о приближении китайского отряда.
Ночь выдалась особенной – такой тихой, что, казалось, можно было услышать, как растут травы в далеких долинах, как дышат спящие горы, как падают звезды в черное небо Тянь-Шаня. Алымбек лежал без сна, вглядываясь в лицо спящей Айжаркын, словно пытаясь навсегда запечатлеть в памяти каждую черточку, каждый изгиб её губ, каждую тень на щеках. В такие минуты человек особенно остро чувствует быстротечность времени – оно утекает сквозь пальцы, как родниковая вода, и не поймать его, не остановить.
Он шептал древние молитвы – те самые, что передавались из поколения в поколение, от отца к сыну, от матери к дочери. Просил духов предков защитить его семью, его нерожденного ребенка, его народ. Духи молчали, но в этом молчании была своя мудрость – ведь разве не молчат горы, храня в себе тайны тысячелетий?