Вода била в берега с такой силой, что даже камни, лежавшие там веками, дрожали, как дрожит молодая трава под весенним ветром. Брызги взлетали высоко вверх, создавая над рекой радужное марево, в котором играли солнечные лучи, словно насмехаясь над тревогой путников. А грохот стоял такой, будто все горные духи разом решили напомнить людям о своей силе.
Бирназар бий долго стоял на берегу, вглядываясь в бурлящий поток. Его глаза, острые как у горного орла, искали самое подходящее место для переправы. Наконец он поднял руку – жест, знакомый всем в караване: готовиться к переходу. В этом простом движении была та особая властность, что не нуждается в громких словах.
Жигиты засуетились вокруг лошадей и вьюков, как суетятся муравьи перед надвигающейся грозой. Их руки, привычные к такой работе, двигались быстро и уверенно, подтягивая подпруги, проверяя крепления, успокаивая нервничающих коней. А кони всё всхрапывали и переступали с ноги на ногу, раздувая ноздри – они чуяли опасность всем своим существом, как чуют её все живые твари перед лицом грозной стихии.
В повозке Айжаркын склонилась над бешиком, где спал маленький Жылкыайдар. Её сердце билось часто-часто, как бьётся сердце птицы, почуявшей приближение хищника. Она проверяла крепления колыбели снова и снова, словно каждое прикосновение к узлам могло сделать их крепче, надёжнее, безопаснее.
Рядом с бешиком лежала небольшая корзина – всё её богатство, всё, что осталось от прежней жизни. Там хранилось вышитое приданое для сына – каждый стежок на нём был как буква в книге памяти, каждый узор рассказывал историю надежды и любви. Эти вещи связывали её с прошлым, как корни связывают дерево с землёй, и одновременно протягивали нить в будущее, как протягивает нить паук, готовясь соткать новую паутину.
Её рука легла на край бешика – не просто так, не просто материнским жестом. В этом прикосновении была древняя сила – та самая, что течёт в крови всех матерей с начала времён, та самая, что заставляет волчицу защищать своих волчат, та самая, что сильнее страха, сильнее смерти, сильнее самой судьбы.
Река ревела всё громче, словно бросая вызов каравану. Её голос был подобен голосу древнего дракона, что охраняет свои владения от чужаков. В этом рёве слышались и угроза, и обещание, и предупреждение – только кто мог разобрать эти слова, кто мог понять их истинный смысл?