Продав избушку да земли надел.
Теперь оно привычно устрашает
Пичуг и зайцев – местное ворьё!
Во снах былое редко воскрешает.
И вроде живо?
Вряд-ли…
То враньё.
Но тьма ушла – заря опять ликует!
На небе ярко полыхнул рассвет!
А Пугало по-прежнему тоскует.
По прежней жизни,
Той…
Которой нет.
Оно грустит, ему не до веселья.
Окончен путь и продолженья нет.
Не суждено, как впредь, на новоселье
Отправиться…
Едва забрызжет свет.
Неспешно дни ползут и Пугало ветшает.
С шеста сползло, на помощь –
Ни души!
Так, всё живое криком начинает.
А угасает медленно.
В тиши.
Строй мёртвых – это Мертвый строй!
Так предки войско называли.
И в смертный час, идя на бой,
Печалью сердце не смущали.
Тому причиною – обряд!
Всех заживо отпел священник.
А душам, в Небесах паря,
Неведом страх или мученье.
Не зная крови, боли, ран
Они с победой ожидали.
Тех…
Кто вернётся – грудь в крестах!
И почестями их встречали.
Иных, кто в землю пал навек
Приветят Ангелы в чертогах.
Им славу вечную поют.
Они навечно подле Бога.
…Сегодня мало кто осведомлён,
Что спрашивать возможно лишь тому,
Кому дано на это право.
Любой другой проявит интерес.
И это обстоятельство сродни неразберихе,
Когда утрачены различия,
И тот,
Кто должен задавать вопрос,
Молчит.
Но прыткие мыслители отстаивают рубежи!
Нередко ревностно и оголтело,
Меняя заблуждения на истину.
Такое их отличие от остальных.
Не в лучшую, конечно, сторону,
Но оное присуще.
Как и желание, любой ценой познать и уточнить.
А им для счастья требуется ясность,
Предельная определяемость.
И обладатели ума настроены враждебно,
Не знают полумер.
Во всём решительны, желая прояснений,
Стремятся задавать вопросы,
Всё время, провоцируя и уточняя.
Тем окончательно запутав собеседника,
Пускают в ход высокомерие,
Удерживая мнимое сомнительное превосходство.
Внушительное сонмище вопросов –
Суть их сути…
…Одно не ведомо высоколобым,
Такая одержимость изнуряет,
Крушит дотошностью
И въедливость сродни болезни.
Они впадают в беспокойство,
Страдают от хронической усталости,
И страх таится в каждом взоре.
Увы, всё это ум!
Его не прояснённое пугает,
И, по обычаю страшась неведомого,
Он жаждет в вечности контроля.
Иллюзии,
Стремления во всём увидеть истину
И навязать другим.
Об этом знает ближний круг
И молча зрит на неуживчивых,
Ведь оные всегда правы.
По крайней мере, хотят такими быть.