Тогда женщины стали убирать с балконов зонтики, которыми укрывали от зноя клубнику, мяту и цветы, а дети – складывать из листов учебников лодки, чтобы, когда дождь пройдёт, пустить в ручейки – вдруг доплывут до моря? Почтенные клерки в конторах и торговцы в лавках повынимали из служебных гардеробов сапоги, желая добраться домой с сухими ногами. А старушки достали из дальних шкафов корзины с пряжей и попросили внуков передвинуть кресла-качалки к окнам.
Все ждали дождя. Но вместо дождя пришла песчаная буря.
Под мрачным почерневшим небом она вдруг, после похожей на молнию вспышки, обрушилась со всех сторон разом, преодолела городские стены и начала грузной лавиной переваливать через них своё богатство. Песок сыпался на мостовые, где должны были быть лужи для клерков, в прокопанные и утрамбованные канальцы вдоль улиц, где обычно пускали кораблики дети, на цветочно-клубнично-мятные балконы хозяек и в дымоходы домов, где собирались вязать старушки. Песок был повсюду. Он не кончался.
Последнее, что успели передать с радиобашни, прежде чем самум сломал её антенный шпиль, было: «Все города Песчаной долины уже засыпаны полностью, их радиостанции молчат». Слова эти – «радиостанции молчат» – и стали тем, после чего люди бросили откапывать свои заваленные двери. Большинство просто сели по диванам, обнявшись и зажмурившись. Иные же, найдя крючья покрепче, привязали туда верёвки и забрались на стулья. Потому что радиостанции Песчаной долины, где смыкались Пять графств, имевших своей серединой Город-на-Холмах, никогда не молчали, даже ночью изливая в небо музыку или таинственное бормотание читаемых вслух книг. Никогда не молчали.
Ещё по радио успели передать, что песок, как казалось учёным (пока они ещё были живы, им вроде бы так казалось), идёт с краёв Долины, накрывая её, как огромная крышка могла бы накрыть кастрюлю, – поднимается из-под фундамента Обережной стены. Ведь вся долина стояла когда-то именно на песке, и от него она оставила себе имя, засадив бесплодную землю садами и испещрив колодцами. Теперь песок возвращался.
Город-на-Холмах стал последним из заживо похороненных, и его не спас тот, кто спасал всегда. Не откликнулся, хотя золотые ракеты пустили, уже когда упали первые песчинки. Ракеты сверкали, взрывались, кричали десятком голосов. Но тот, кого ждали, не явился.