Я знаю, что она права, но тяну время. Делаю глубокий вдох и еще минуту смотрю на дом. Пытаюсь представить Луку ребенком, выбегающим из входной двери к почтовому ящику, чтобы проверить, нет ли там письма для него. Вот интересно, волновался ли он, как я, проверяя почту? Было время, когда я думала, вдруг он и правда меня ненавидит. Некоторые послания были такими мерзкими и такими личными, что я удивлялась, зачем он вообще утруждает себя перепиской. Иногда он даже угрожал больше мне не писать, но никогда не воплощал эти угрозы в жизнь.
Может, Лука просто рос озлобленным ребенком? Или ему просто нравилось надо мной издеваться? Я представляю, как он, уже постарше, все равно проверяет почту в поисках моих писем. Правда, представить это сложно, ведь я не знаю, как он выглядит. Каждый раз воображаю его по-разному. Иногда у него светлые волосы, иногда каштановые. Иногда он высокий, а иногда низенький.
– Тебе страшно? – тихо спрашивает Энн, выдергивая меня из раздумий.
– Немножко.
– Никто не будет прыскать в тебя из баллончика. Подойди и постучи. А то ты явно пугаешь их больше, пока просто стоишь и пялишься на дом.
Я вздыхаю и заставляю себя подойти к крыльцу. Жму на звонок и задерживаю дыхание.
По ту сторону сетчатой двери появляется женщина. Затем открывает ее и выжидающе смотрит на нас.
– Чем могу помочь?
– Здравствуйте, – говорю я, едва не теряя голос. – Я хотела спросить, вы знаете что-нибудь о семье, которая жила в этом доме до вас?
Та пожимает плечами.
– О Джонсах? Вы что, из переписи населения?
– Нет, просто… Сколько здесь жила семья Джонсов? А никого по имени Лука не было? Лука Пичлер, например?
– Понятия не имею. Я их не знаю. Только иногда получаю их почту.
– А ваши соседи? Сколько они тут живут, не подскажете?
Женщина вздыхает. Я вижу, как она теряет терпение.
– Понятия не имею. Я тут всего год живу. И не особо общаюсь с соседями.
– Хорошо. Спасибо. Простите за беспокойство.
Женщина уходит в дом, закрывая за собой дверь. Мы с Энн переглядываемся, спускаемся с крыльца и возвращаемся на тротуар.
– Я так и думала, что она ничего не знает о Луке, – говорю я. – Он не писал мне отсюда со времен школы.
– Но должны же быть соседи, которые живут тут долго и помнят его или его семью, – предполагает Энн. – С кого хочешь начать?
– Давай с ближайших домов.