Святая ль ты, иль нет тебя грешнее,
Вступаешь в жизнь, иль путь твой позади
Марина Цветаева
Эрин Вальк, Иллюзия особняка Сорэ
Мэл щёлкнул пальцами, я моргнула. Мгновение – и я сижу не в телеге Дамиро, а в голубой гостиной особняка Сорэ.
– Что?! Нет! – вскочила с кресла и отшатнулась от знакомого до боли пейзажа за огромными окнами. – Нет! Нет! НЕТ!
Я стремительно развернулась к Мелиру. Он сидел в кресле неподвижно, подперев голову рукой. Льняные волосы струились по плечам, а очень светлые серые глаза с отстранённым любопытством следили за моей реакцией – так учёный наблюдает за обезумевшей крысой в клетке.
– Мелир, верни меня обратно! Сейчас же! – Смотрела на эльфа со смесью гнева и мольбы. Не знала, чего хочу больше – рухнуть на колени или придушить его.
– Сядь, Шерри, – ровно, непривычно холодно приказал он. – Сядь, поговорим.
Я подскочила к нему, вцепилась в подлокотники кресла, нависая над своим похитителем. Почувствовала, как к рукам устремился жар. Амулет на груди нагрелся.
– Шерри, я сказал тебе сесть! Это, – он плавно обвёл рукой комнату, – иллюзия. Просто хотел кое-что проверить.
– Что? Иллюзия? Так мы не в…
От прежнего, утончённого, даже слегка лунатичного Мэла не осталось и следа. На меня смотрел очень вдумчивый, серьёзный мужчина. В голосе звучали менторские ноты. Я с трудом разжала пальцы, оторвала их от подлокотников и рухнула обратно в кресло напротив эльфа.
– Знаешь, в чём сила хорошей иллюзии? – притворщик тонко улыбнулся. – В неё тяжело перестать верить, даже если знаешь правду.
– Чего ты хочешь?
– Хороший вопрос, Дитя Древа. Очень хороший вопрос…
Эти ледяные слова змеёй обвились вокруг горла. Меня прошиб озноб.
– Кто ты такой?! – спросила вслух.
«Чёрт! В чью ловушку я угодила на этот раз?» – добавила про себя.
– Пока что я тот, кто желает помочь своему другу.
– Это он?! Это храмовник тебя послал?! – вмиг оскалилась я. – Можете оба катиться в Бездну! Я лучше сдохну, но ни клятв долбанному дереву, ни Арта вы не получите!
Мои руки уже охватывало пламя. Удивительно, что кресло не загорелось. Наверное, потому, что всё вокруг – иллюзия. Но огонь ощущался как настоящий.