В этом он был прав, потому что в сердце Сахары ни одна машина не превзойдет инстинкты туарега, и ни один сверхсовременный спутник не обнаружит следов тихого бедуина на каменистой равнине.
Только у туарегов есть обширная сеть терпеливых пастухов, хитроумных охотников, отчаянных контрабандистов и неутомимых караванщиков, готовых подчиняться приказам, исходящим от эббеля.
– Они будут указывать, где скрываются виновные… – сказал ему Хассан перед уходом. – А ты просто уничтожай их.
Иншаллах!
Возразить было нечего, и никакие оправдания не имели силы, когда приказы поступали с такой высоты.
Гасель уже устранил двоих. Наблюдая, как метеоры вспыхивают из ниоткуда, завоевывают небо на несколько мгновений и снова исчезают во тьме, он в очередной раз попытался убедить себя, что ответственность за эти смерти лежит не на нём, а на тех, чьи приказы он был обязан выполнять.
Три ночи назад он прибыл в деревню и сразу направился к дому оружейника, который в мельчайших деталях рассказал ему, сколько врагов здесь находится, где они расположены, какие у них привычки и каким будет лучший путь отхода после выполнения задания.
– Их по-прежнему пятнадцать, во главе с неким Омаром эль-Кебиром. Ливийское правительство назначило награду за их головы, обвиняя их в десятках убийств и бесчисленных случаях насилия над женщинами и даже детьми. Как говорят, после битвы при Сирте, поняв, что всё потеряно, они оставили Каддафи, оставляя за собой настоящий кровавый след во время побега к границе. Однако с тех пор как они прибыли в деревню, а это было уже почти пять месяцев назад, они не совершили ни одного инцидента.
– Все они туареги?
– Большинство, хотя те, кто ими не является, выглядят так же.
Омар эль-Кебир участвовал в слишком многих битвах и видел слишком много смертей, чтобы испугаться, обнаружив два трупа у входа в особняк, служивший им убежищем. Однако его настроение резко изменилось, когда он заметил, что на спине тощего осла, который смотрел на него голодными глазами, была выведена одна-единственная надпись на языке тифинаг, которую могли понять только туареги, независимо от их происхождения или гражданства: «Эттебель».
Впервые за многие годы его пронзил холодок, ведь он понимал, что это сообщение, переданное с помощью почти неразборчивой письменности, лишённой гласных и требующей произношения вслух, чтобы звуки согласных дали подсказку к его истинному значению, представляло собой ясный и недвусмысленный смертный приговор.