Каюсь, в силу своей юношеской необязательности к творческому процессу я подключился не сразу, а буквально в канун самого конкурса, и то после суровой обструкции Аслана. И потому во время репетиций в актовом зале головного корпуса, я поначалу от души хохотал, наблюдая до того момента не известные мне сценки. Весёлые были времена!
И какова же была моя паника, когда Аслан сообщил об уготованной мне роли: предстояло сыграть первым номером в одной из сценок. И вновь пришлось тратить уйму внутренней энергии, настраиваясь и перебарывая мою природную застенчивость. Всяческие уговоры о пощаде были бессмысленны: «диктатор» ни о чём и слушать не желал, к тому же Аслан умел скрывать своё лицо под маской безучастности и безразличия.
В общем, мне предстояло сыграть в сценке «Затянувшаяся зарплата», которая была по сути вульгарной пародией индийских фильмов. Тем более что в СССР с начала 80-х годов была популярна кинокартина «Затянувшаяся расплата». До сих пор не могу понять, почему наша постановка была так названа, поскольку о заработной плате в ней не было ни слова. Похоже, расчёт делался на банальное созвучие, да ещё и в комической окраске. Это был сущий стёб над индийским кинематографом. В качестве драматурга и режиссёра выступал всё тот же Аслан. Если не ошибаюсь, главным его советчиком был Владилен. В целом, композиция состояла из трёх основных действий. В ходе первого несколько наших сокурсниц собрались в одной части сцены, как бы изображая сельский кинотеатр. Там же с ними в огромных роговых очках находился Алан, изображавший «гурона» с папахой на голове, лузгающего семечки и сплёвывающего шелуху себе под ноги. Справедливости ради скажу: играл свою роль он просто изумительно; под мышкой красовался огромный динамик от импортного магнитофона; при этом напевал куплет из индийского фильма «Танцор Диско»:
«Джимми! Джимми! Джимми! Хьажа, хьажа!»
Вторым действием была собственно сценка с моим участием, которая была как бы кинофильмом.
В третьей заключительной части наши девушки изображали растроганных плачущих провинциалок, и тот же Алан последним покидал сцену, лузгая семечки и напевая всё того же своего «Джимми».
Теперь постараюсь воспроизвести по памяти сюжет, в генеральную линию которого по ходу Владилен вносил свои коррективы, чем, собственно, здорово оживил хохматический аспект повествования. Скажу прямо: это был не просто чёрный юмор – это был до безобразия садистский юмор. И, как я сказал ранее, главная миссия досталась не кому иному, а именно мне. А ведь мне больше, чем кому-либо, мешала внутренняя стеснительность.