Наконец-то они натешились, подняли меня, как куль, и сбросили через люк. Я каким-то чудом сумел сгруппироваться и вроде ничего не сломал, но все же ударился коленом, которое тоже сильно заболело. Решетку над моей головой, судя по скрежету, заперли тем же штырем, после чего один из моих мучителей сказал что-то (я разобрал лишь «руми» – «римлянин») и с хохотом справил на меня малую нужду через эту самую решетку. Затем они ушли, и я оказался в полной темноте.
В это время года дни были еще довольно-таки теплые, а ночи холодные. И еще я был мокрым от мочи этого ублюдка. Все тело болело, а еще страшно хотелось пить. Есть, как ни странно, не хотелось, хотя я и ускакал незадолго до ужина. Я попытался хотя бы заснуть, но сон не шел. И я молился, чтобы хотя бы с Мариам все было нормально.
Через час или два – точно я сказать не могу – над моей головой вновь забрезжил свет, а затем решетку отперли и спустили лестницу.
Я приготовился к худшему, но чей-то голос весьма участливо произнес:
– Мой господин, произошла страшная ошибка! Прошу вас, поднимайтесь наверх!
Я попытался привстать – и не смог, лишь застонал. Похоже, эти сволочи мне что-то повредили. Тогда один за другим в мою темницу спустились двое, бережно привязали меня к чему-то вроде носилок и подняли наверх – головой вверх, иначе я бы не пролез через люк. А после так же бережно куда-то понесли.
Я открыл глаза и неожиданно увидел, как навстречу мне ведут начальника стражи, а за ним обоих, кто надо мною глумился. Начальник попытался броситься передо мной на колени, но его потащили дальше, и я услышал три раза звук падения чего-то большого – похоже, они оказались там, где только что находился я. Ну что ж, как говорят в Америке, пусть попробуют свое же лекарство на вкус.
Меня принесли в комнату, где горело сразу несколько масляных ламп и было хоть что-то видно. На лавочке сидели Ханно и какой-то человек помоложе в богатом доспехе.
Увидев меня, Ханно сказал:
– Спасибо, сын мой, что ты вновь спас мою глупую внучку. Что они с тобой сделали?
Я попытался открыть рот, но закашлялся от боли, и тот, второй, сказал вместо меня:
– Избили, а еще один из стражников на него помочился. На гражданина Карт-Хадашта и члена нашего рода! На человека, которого похвалил сам Совет старейшин!
Ханно спохватился: