– Спасибо за поддержку, мама.
– Что за кислый вид? – тут же отреагировала та. – Я столько сил потратила, чтобы развить твой чудный голос и актерский талант. Проталкивала в Корее, в России, а ты…
– Фармацевт-исследователь, а местами и фармаколог в престижной лаборатории, мама! Что тебя не устраивает? Ведь вместо того, чтобы употреблять сомнительные вещества, я теперь их изобретаю. И мне за это платят. На постоянной основе, независимо от контрактов и продюсеров. Что мне даст роль этой Лу Тан, кроме «спасибо» от вашей команды, Регина?
– Пять тысяч рублей.
Какие-то жалкие пять тысяч за унизительный вечер? Серьезно? Да я одной статьей о туберкулезе больше заработаю!
Видимо, что-то пробилось сквозь маску невозмутимости, потому что двоюродная сестрица шлепнула меня кисточкой по макушке.
– Не смотри так! За десять минут на сцене это офигенные деньги!
– Не хочешь пять тысяч – будешь помогать бесплатно, – добавила мама.
Из моей груди вновь вырвался тяжкий вздох. Помогать бесплатно мне ни капли не хотелось.
На новоиспеченную Лу Тан нахлобучили парик и поставили перед зеркалом. Как ни печально было признавать, девушка из меня вышла убедительная. Даже джинсы с футболкой не спасли ситуацию.
– Ах, какая красавица! – прослезилась мама. – Я знала, что дети от смешанных браков получаются красивыми, потому и вышла за Витю, но ты превзошел все ожидания!
Мама была в своем репертуаре. Регина сняла парик, чтобы поправить пару заколок. Волосы сразу растрепались и упали на лицо. Мама заботливо заправила пряди мне за уши и с умилением потрепала за щеки. Сестрица помогла завернуться в ханьфу, стянула мои волосы в куцый хвостик и вновь нахлобучила парик.
– Прелесть!
Я не разделял их превосходного настроения. Нет, ханьфу мне даже понравился. Отличная ткань, вышивка золотой нитью и бисером, мой любимый алый цвет. Плечи сели как надо, и широкий пояс застегнулся идеально. Было видно, что к созданию костюма подошли серьезно. Но при взгляде в зеркало в голову приходило только одно слово:
– Убожество.
Хлопнула входная дверь, и раздались знакомые тяжелые шаги отца. В груди птицей забилась надежда. И отец, мой любимый русский папа, меня не подвел. Едва он заглянул в комнату, как его глаза полезли на лоб. Мама и Регина замерли.
Воцарившаяся пауза была достойна лучших мировых сцен.