***
Немного согревшись, я стала осматриваться. Внутри избушка выглядела так же убого, как и снаружи: тёмные закопчённые брёвна стен, потолок с прогнившими балками, пол, покрытый слоем старой трухи и опавших иголок, занесённых ветром через щели. Запах сырости и застоявшегося дыма въелся в каждую щель, создавая ощущение, что время здесь остановилось много лет назад. Стены из грубо тесаных брёвен покрылись тёмными пятнами, в углах висели клочья паутины, а сквозь щели в стенах пробивался ледяной ветер, наполняя помещение слабым завыванием.
Вдоль одной из стен стояли нары, покрытые соломенным матрасом, из которого торчали жёсткие сухие стебли. Поверх него небрежно накинуты старые шкуры, потрёпанные и давно утратившие мягкость.
В центре комнаты – небольшой деревянный стол, тёмный от времени, с глубокими царапинами и следами копоти. На нём – железная кружка, покрытая налётом ржавчины, несколько пустых мисок и ржавая ложка, будто забытые здесь кем-то много лет назад.
У стены скромно пристроился рукомойник – эмалированное ведро с краником, под которым стоял облупленный таз. Вода в нём промёрзла до самого дна, мороз взял своё, заключив воду в ледяные оковы.
Из-под пола доносился слабый, глухой скрип – избушка жила своей жизнью, вздыхала и поскрипывала, словно следила за каждым моим движением. В углу валяется рюкзак, который я успела стащить из вертолёта, прежде чем пилот, торопливо захлопнув за мной дверь, умчался прочь. В рюкзаке – пара банок тушёнки, немного крупы, а ещё мой блокнот. Глупо, но я невольно подумала: «Ну хоть сюжет для книги получился отличным».
Печка, к счастью, хоть и ржавая, но рабочая. Я порадовалась, что мне удалось собрать немного дров. В печке весело потрескивали ветки, через неплотно прилегавшую дверку подмигивал мне огонёк.
Он чуть приглушил жуткое чувство одиночества. Но стоило мне вздохнуть с облегчением, как за стеной раздалось приглушённое шарканье, тихий скрип дерева и едва слышный, настораживающий звук, словно кто-то осторожно водил когтями по двери, проверяя, прочная ли она.
Я медленно, почти не дыша, подошла к окну. Стекло было мутным, покрытым тонкой плёнкой инея, и сначала мне показалось, что снаружи просто темнота. Но стоило мне прищуриться, как в глубине ночи что-то шевельнулось. Я прижалась лбом к холодному стеклу, игнорируя стылый укол инея, и внезапно различила массивную тень. В нерезком свете зимней ночи, словно из другой реальности, медленно двигался силуэт медведя. Он был огромен, и моё воображение тут же дорисовало зловещие детали: широкую, косматую спину, тяжёлую голову и исполинские лапы, способные разорвать на части за считаные мгновения.